– Ты можешь что-нибудь сделать? – с раздражением спросил Влад.
Анна, морщась от острой боли, ухватилась за край рамы и подтянулась.
Влад не поверил своим ушам: Анна заплакала навзрыд, и ее голос стоном раненой волчицы разлетался по лесу. Он торопливо вылез из машины и, прихрамывая, кинулся за ней.
Он догнал ее, схватил за руку и попытался прижать к себе, но Анна вдруг с яростной силой оттолкнула Влада и с размаху влепила ему пощечину.
– Убирайся! – закричала она. – Я тебя ненавижу! Я вас всех ненавижу! Подонки! Подонки!! Я не хочу никого видеть!! Я хочу умереть…
Она упала на траву лицом вниз. Рыдания сотрясали ее тело. Влад, кусая губы, стоял над ней. Это хорошо, думал он. Пусть проплачется. Ей станет легче. С любовью расстаешься всегда с кровью и болью. Поболит – и перестанет. Зато она уже навсегда выкинула Вацуру из сердца и похоронила его имя.
Батюшка в самом деле прекрасно ориентировался на местности. Профессиональный бродяга и благодетель шел в гору по лесной тропе столь решительным и уверенным шагом, словно этот маршрут он преодолевал ежедневно много лет подряд. Я, со всей своей стайерской закалкой, едва поспевал за ним. Лада шла со мной вровень и виду не показывала, что устала, хотя это было заметно по румянцу на ее щеках и лихорадочному блеску глаз.
– Уже близко, – сказал отец Агап, когда мы вышли на полянку, изрытую оврагами.
Мы остановились на очередной привал. Лада попросила не оглядываться и отошла в сторону. Когда она вернулась, я заметил, что молния на кармане сумки, в котором лежала книга с пистолетом, наполовину раскрыта, чего до этого не было. Она достала оружие и пристроила его где-нибудь за поясом или в нагрудном кармане.
У нас с Ладой еще не было четкого плана. Мы действовали по принципу: главное – ввязаться в драку, а там посмотрим.
Занятый своими не слишком стройными мыслями, я не заметил, как островок леса посреди обширного альпийского луга стал редеть и между стволов деревьев показались красные кирпичные стены. Батюшка сбавил темп и безмолвно махнул рукой, предупреждая нас об осторожности.
Лада пошла вперед, раздвигая перед собой ветки. Я взял чуть правее, чтобы подойти к дому с торца. Мы не знали, где расположен вход, какая сторона меньше всего просматривается из окон, и шли наобум, крепко рискуя. Лес редел, мы уже видели черные оконные рамы и тонированные стекла, большую террасу с чугунной оградой и белыми столиком и стульями, мраморную лестницу и массивные двери с тяжелой золоченой ручкой. Площадка перед входом была замусорена стройматериалом: под листом рубероида лежали мешки с цементом, рядом – пирамида кирпичей, штабель вагонки.