«ДОЛЛАРЫ НАСТОЯЩИЕ!!! ПРОЯВИТЕ БДИТЕЛЬНОСТЬ И МУЖЕСТВО, СПРЯЧЬТЕ КЕЙС В СЕЙФ, НИКОМУ НИ О ЧЕМ НЕ ГОВОРИТЕ. В БЛИЖАЙШИЕ ДНИ ПРИЕДУ Я ЛИБО МОЙ КУРЬЕР, ОТДАДИТЕ ЕМУ 200 000, ОСТАЛЬНОЕ ОСТАВЬТЕ СЕБЕ – НА КВАРТИРУ. И НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ ТАК, РАДИ БОГА!»
– Вот, пожалуйста, прочтите и распишитесь, – сказал я, протягивая тетушке лист.
Она читала долго, хмурила брови, переводила взгляд от последней строчки к первой, поднимала на меня вопросительный взгляд. К моему великому удовольствию тетушка все же взяла себя в руки и снова вошла в роль.
– Я должна пересчитать, – сказала она.
– Безусловно… Илона, будь добра, пересчитай сначала ты деньги, а затем проследи за пересчетом госпожи Стешковой. А я пройдусь по родной земле, подышу воздухом.
Я кинул Мэд последнюю и самую сильную прикормку. Пусть она пощупает «живые» доллары, пусть развеет последние сомнения, если, конечно, они у нее были.
* * *
Мы ночевали в бывшей обкомовской гостинице «Центральная» с длинными и скрипучими коридорами, паркетным полом, потемневшим от дешевой мастики, дверями, потерявшими рельеф из-за толстого слоя белой краски, с крепким запахом нафталина и дихлофоса в небольших и узких номерах, но с высокими, как в ангаре, потолками. Мною снова овладела хандра, и я с трудом сдерживался, чтобы не послать к чертовой бабушке Мэд со своими приторными ласками. Я лежал на спине, подложив под голову две подушки, и пил прямо из горла мартини и морщился. Гадость гадостью! Обычный «крепляк», настоянный на лавровом листе.
– Ну, ладно, – сказал я уже другим тоном. – Не хочешь, не пей. Дай мне!
Я допил и швырнул стакан в стену. Стеклянные брызги рассыпались по шкафу и ковру.
– Что с тобой? – спросила Мэд. – Тебя что-то волнует?
– Да! – ответил я. – Меня многое волнует. Я хочу понять, какую ты ведешь игру?
Я уводил ее от главного разговора, возвращаясь в прошлое.
– О чем ты, милый?
– Скажи, зачем тогда, в горах, ты обыскивала труп Шаттуева? Зачем подкинула документы Глушкову?
Мэд искренне рассмеялась. Совесть ее была чиста.
– А потому, – ответила она жестко, глядя мне в глаза, – что я его ненавидела! Он мешал нам с Гельмутом, он срывал все наши планы. И я захотела сделать ему мелкую гадость, подкинуть ему какую-нибудь глупую улику… Скажи, – тише произнесла она, – тебя так долго мучил этот вопрос?
– Да! – солгал я. – Потому что… потому что я тебя люблю и хочу, чтобы ты была моей женой!
Мэд взвилась, словно в постели оказалась лягушка.
– Наконец-то, господи! – взмолилась она. – Наконец-то тебя прорвало!
– Мы будем заключать с тобой брачный договор?