Вскоре Владимир заметил, что Северьян расслабился: в его глазах исчезли колючие настороженные искры, он спокойно выпил один за другим несколько стаканов вина, чего никогда не сделал бы, чувствуя опасность, и первым начал расспрашивать актера о театральной жизни.
– А вы приходите к нам! – радушно пригласил Агронский, зажевывая водку соленым грибом. – Прямо без церемоний, с заднего хода, Федор вас уже знает. Представлю вас нашему антрепренеру, Чаеву. Владимир Дмитрич, вам не приходилось никогда играть на сцене? Из вас мог бы получиться неплохой Роллер в «Разбойниках» или даже Горацио. Такая монументальная, внушительная фигура… У нас в Самаре, вообразите, сразу два трагика пропало: один запил вмертвую, а другой, подлец, сбежал с травести, и теперь ни Горацио нет, ни Розенкранца, ни Рауля, ни даже Яго. Чаев просто рвет и мечет, готов сам всех играть, но – фактура не та-с… Офелий вот у нас много, одна другой лучше, но – надобен Горацио! И Яго!
– Возьмите Северьяна на Яго! Из него и Отелло бесподобный выйдет, если ваксой вымазать, – пошутил Владимир, скашивая глаза на друга: не обиделся ли тот. Но Северьян невозмутимо хрустел соленым огурцом и лишь улыбнулся в ответ. Зато Агронский искренне обрадовался:
– Так вы знакомы с Шекспиром! Видите, я ведь говорил, что вы не простой… м-м… человек. Ладно-ладно, вопросов задавать не буду, сам не люблю… А в театр все-таки приходите! Я поговорю с Чаевым, возможно, найдется работа. А засим позвольте откланяться: уже полчаса как опаздываю на репетицию. Вечером даем «Макбета», а я роли в глаза не видел… Прощайте! Непременно приходите сегодня же!
– Что скажешь? – задумчиво спросил Владимир, провожая глазами высокую фигуру в берете. Северьян доел огурец, допил вино. Пожал плечами.
– А я чего? Как сами желаете. Только глядите: зима на носу. Пока до Крыма доберемся – хвосты приморозим, запоздали мы с вами в этом году. А в этом тиятре, ежели по-умному зацепиться, перезимовать можно будет.
– Как зацепиться, дурак? – засмеялся Владимир. – Ты что, на сцене играл? Или я?
– Вы и арбузы на пристани грузить тоже не обучались, – спокойно отпарировал Северьян. – А вона как здорово кидали, больше меня денег получали. Чем это актерство тяжельше, скажите? Знай скачи да слова всякие болтай, а тебе еще и хлопают! Даже я смогу.
Спорить с Северьяном было бессмысленно, но вопрос о зимней квартире действительно стоял ребром, и Владимир подумал: почему бы и нет? Вечером они с Северьяном сидели на галерке, смотря «Макбета» и наблюдая за бегающим по сцене Агронским в невероятном балахоне. Северьян, мало понимающий драматичность средневековой пьесы, сначала смеялся, потом заснул, и Владимиру приходилось несколько раз чувствительно толкать его локтем под ребра, чтобы тот не храпел на весь театр. А наутро Владимир уже стоял перед антрепренером Чаевым – невысоким толстеньким человечком с обширной лысиной и нимбом стоящими вокруг нее седыми волосами. Агронский был прав: с такой внешностью антрепренеру играть Карла или Макбета было никак нельзя.