Высокий темный зал без окон и без свечей. Если бы не ночное зрение – я бы даже рук своих не увидела. А ведь ни Принц-деспот, ни его лекарь не знают, что я могу видеть в темноте.
Я присмотрелась. Зал был пуст, только в дальнем углу…
Человек был одет в черное, потому разглядеть его было нелегко. Он сидел на полу, разведя руки в стороны. Руки висели на цепях, огромные, какие-то ненастоящие, будто вылепленные, из глины. Слишком большие руки для такого щуплого человека.
Мне показалось, что он умер, и давно. Голова его и лицо были прикрыты обрывком ткани.
– Эй! – прошептала я, пугаясь собственного голоса. Эхо запрыгало между полом и потолком. Человек медленно поднял голову.
– Максими… – я поперхнулась.
– Тебя тоже поймали, – сказал он без удивления. – Я так и знал. А где волосатый?
– Он предатель.
– Я так и знал, – печально повторил мальчишка. – И меня взяли. Я зазевался. А где ключ?
– У Принца-деспота.
– Я так и… дура ты, дура! – вдруг закричал он с обидой. – Какая же ты… все из-за тебя!
Я не стала ему отвечать. Уселась на пол клетки, спиной к Максимилиану. Мне вдруг сделалось все равно.
– Теперь Принц-деспот пойдет за Печать со своим войском! Знаешь, что сделает он с твоими приятелями? С этим твоим королем? Он их на прутик нанижет!
– Оберон его превратит в жабу, – сообщила я, не оборачиваясь. – Прежде чем он скажет «Ах».
– Да? Он захватит замок, убьет мужчин, женщин и детей возьмет в плен. А кто будет сопротивляться…
– Оберон его намажет на бутерброд и скормит собакам. Или нет: он превратит его в краснозадую обезьяну и подвесит за ноги на рыночной площади, чтобы все люди…
– Да? А Принц-деспот его…
– Фига! Оберон его сильнее в сто тысяч раз!
– Да? А почему твой Оберон сам сюда не пришел, за принцами для своих принцесс? Почему?
От злости и бессилия мне захотелось кататься по полу клетки, грызть стальные прутья и выть, как гиена в пустыне. Я вскочила во весь рост (голова моя уперлась в переплетение прутьев), тряхнула решетку и вдруг поняла, что клетка, подвешенная на цепи, еле заметно качается.
Р-раз!
Держась за прутья, я присела и резко выпрямила ноги. Клетка качнулась сильнее. Р-раз! Раскачать ее было труднее, чем самые тяжелые качели, я весила мало, я болталась от стенки к стенке, как горошина в свинцовом ящичке. Ну еще! Ну еще! Р-раз!
– Что ты делаешь! – испуганно крикнул Максимилиан.
Мне было все равно. Начав раскачиваться, клетка словно вошла во вкус – дуга, которую она описывала в падении, становилась все шире. Я раскачивалась всем телом и всей волей; цепь скрежетала, я ждала, что с минуты на минуту в зал ворвутся стражники, потревоженные ужасным звуком. Максимилиан у стены то приближался, то удалялся. Р-раз! Еще раз!