Да, пожалуй, навсегда мы простились с Джулькой. И никто не узнает, куда она, бедняга, девалась и какова ее дальнейшая судьба. Глубокая жалость охватила наши сердца.
Высунувшись из траншеи, мы еще долго следили за тем, Как отдаляется от нас эта необычная колонна, как Джулька пытается вырваться из рук санитара, как старается перегрызть ремень, лает, упирается, как она каждый раз останавливается, повернув в нашу сторону голову.
Вскоре мы ее потеряли из виду. И каждый почувствовал, что он потерял что-то очень дорогое и близкое.
Молчаливые, мы опустились на дно траншеи, чтобы утолить голод. Быстро съели то, что нам принесли.
Мы спешили, не зная, сколько может продлиться короткое затишье. Тяжело стало на душе. И хотя все мы были смертельно голодны, но жевали неохотно, молча, никто не шутил. Только что мы расстались с такими чудесными ребятами. Кто знает: спасут ли их медики, встретимся ли мы снова? Тяжело было и оттого, что расстались с Джулькой. Мы так привыкли к ней, казалось, бог весть сколько времени она была здесь вместе с нами.
Все проходит, прошло и наше уныние. Нам прислали небольшое пополнение – и то веселее будет. Ребята хоть и неопытные, необстрелянные, но ничего, привыкнут! Здесь они скоро станут настоящими солдатами. Не святые ведь горшки обжигают.
То, что немного пополнился наш взвод и что новички принесли с собой новые пулеметы вместо вышедших из строя, и то, что приволокли ящики с патронами и гранатами, провизию, сразу как-то подняло наше настроение, и мы немного ожили.
Мы сидели и жевали хлеб с колбасой. Это был, конечно, не вкусный борщ, который еще недавно по ночам приносил на передовую Михась. Но спасибо и на этом. То время нам теперь казалось сладким сном. Кто в такое время, когда земля горит под ногами, может думать о тех незабываемых днях длительного затишья, когда мы сидели в траншее и прислушивались к пению соловьев, радостно встречали старшину с термосами, шутили с ним, задористо смеялись.
Теперь это казалось далеким сном.
Поев и утолив жажду, мы сразу повеселели. Куда-то улетучилась смертельная усталость. В глазах посветлело.
Шика Маргулис и Васо Доладзе подсели к новичкам и завели с ними веселую беседу.
Новички смотрели на нас, обстрелянных, бывалых солдат, с чувством преклонения, с заметной завистью. Хотя наши гимнастерки были выбелены солнцем, пропитаны потом и вид каждый имел далеко не бравый, все же на этих наших вылинявших гимнастерках сверкали боевые ордена и медали. И это привлекало взоры новичков не менее, чем мы сами.
Они завидовали и нашему спокойствию, и тому, как мужественно мы вели себя, когда над траншеей проносились вражеские снаряды и мины, свистели пули, осколки.