Imperium (Айзенберг) - страница 3


ПОГИБНЕТ ВСЯКИЙ, КТО ПОСМЕЕТ ПЕРЕСТУПИТЬ ЧЕРЕЗ ЭТИ СТЕНЫ

Зло заставило добро породить зло, принесшее гибель злу. Зло пожрет самое себя… Но чей же Город?…

____________________

Ромул открыл глаза и увидел Прокула Юлия.

Обманутый, лежал с перерезанным горлом Целер в грязи… Никого больше не было рядом… Покрыла все пелена тумана… Закричал ворон…

Бессильны добро и зло друг перед другом… Сами по себе… Слабы… Я соединил добро и зло… Я слил их воедино… Я – Rex Romul!

Я – царь Рима! Я смог это!… Я создал Вечный город, замешанный на крови и грязи, кирпичи которого – добро и зло…


ПОГИБНЕТ ВСЯКИЙ, КТО ПОСМЕЕТ ПЕРЕСТУПИТЬ ЧЕРЕЗ ЭТИ СТЕНЫ

С громом и грохотом разразилась буря, окутала царя густым облаком, скрыв его от глаз квиритов. И с той поры не было Ромула на земле.

____________________

Сказали тогда отцы Города, когда римляне увидели царское кресло пустым, что Ромул был унесен вихрем. Молчал римский народ…

____________________

Думали ли люди, что сенаторы растерзали царя?… Думали ли о Прокуле, рассказавшем о том, что Боги взяли Ромула к себе, и сам он теперь Бог и, сойдя ненадолго с неба, возвестил Риму вечную славу?…

Молчали квириты, стоя на Марсовом поле, сжимая оружие. Поднялось солнце, красным стало небо, и тогда по слову сенаторов взвились вверх сверкающие мечи, и обрушился на землю рев армии Вечного города.

Clementia

Наступили мартовские иды. Март был как март – яркое и холодное солнце. Перемены погоды – Цезарь осторожно – одним пальцем, чтобы не испортить остатки прически и не зацепить лавровый венок – потер висок – эти головные боли… Весенние перемены погоды… Когда ноют суставы, а вокруг кричат – «Слава великому Цезарю!» – хочется завыть и плюнуть…

Как болит голова!…

Носилки пронесли мимо статуи. На ней было написано: «Гай Юлий Цезарь, император» – золотом, ниже углем: «Лысый лед».

Пошел он в задницу – великий римский народ – с его голосом!

Капли падают… И падают… Падают…

Железные капли падают, падают… Они никогда не перестанут…

Сулла убивал. Луций Корнелий Сулла, диктатор, убивал… Он умер у себя дома. Epafrodit. Felix. Счастливый любимец Венеры. Он убивал и убивал…

Редкий дождь… Этот мерзкий, медленный, тихий стук за окнами…

Напуганные сенаторы напряженно слушали диктатора. Его серый тихий голос. Его слова, как следы от дождя, – тягучие потеки…

Боги! Как болит голова!

– Итак, я говорю, что порядок должен быть наведен…

А! Удивительно, но их лица стали еще бледнее. Десять тысяч самнитов. Кричат. Их ведь убивают.

– Итак, я прошу не отвлекаться, это по моему приказу дают урок кучке негодяев…