– Я не говорила, что ты не помогал мне, – испуганно пролепетала она. Никогда еще Николь не видела мужа таким разъяренным. – Я имела в виду, что ты никогда по-настоящему не понимал меня. Обращался со мной как с ребенком…
– Потому что ты даже сейчас ведешь себя как ребенок. Я любил тебя все эти годы и готов был на руках носить, а ты хочешь все бросить и уйти.
– О Эдвард! – разрыдалась Николь. – Мне очень жаль, прости меня!
Он резко повернулся и пошел к бару, чтобы снова наполнить стаканы джином с содовой. Она видела, что руки его дрожат, а лицо стало мертвенно-бледным. Осушив содержимое своего стакана, Эдвард немного успокоился и пристально посмотрел на жену.
– Ты и впредь собираешься жить с этим… с Полом в студии?
– Ну, вероятно, какое-то время, – облегченно вздохнула Николь. – По крайней мере до тех пор, пока мы не найдем что-нибудь подходящее. Дело в том, что я даже не представляю, какая часть нашего имущества принадлежит лично мне. Если бы ты подсказал мне, сколько я заработала за последние годы…
– Всеми финансовыми делами ведает наш бухгалтер, но не думай, что это приличная сумма. Ты продаешь единичные вещи, а содержание этого дома стоит нам порой более трех четвертей миллиона в год. Кстати, твой юнец знает, что берет тебя без банковского счета?
Николь отнеслась к подобному заявлению довольно спокойно: она знала, что у нее не много денег. Впрочем, это уже не так драматично, как объяснение с мужем и страдание, что застыло в его глазах.
– Я не рассчитываю на весь дом, Эдвард, мне нужно только то, что я заработала сама.
– Да, конечно, – ехидно заметил тот, наливая себе третий стакан мартини с джином.
– Эдвард, поверь, я действительно обожаю тебя…
Благодарю покорнейше, – продолжал паясничать ее муж, заливая горе крепким коктейлем. – Мне это здорово поможет в пустой постели! – Он посмотрел на жену взглядом, в котором смешалось все – досада, гнев, ненависть и остатки любви. – Этот парень слишком молод для тебя. Неужели ты не понимаешь, что будешь выглядеть смешной рядом с ним?
– Возможно, но сам ты никогда не считал, что я слишком молода для тебя, – беззлобно парировала Николь.
– Это вовсе не одно и то же. – Эдвард наклонился вперед и задумался. – У тебя что, менопауза или что-то в этом роде?
– Боже мой! – брезгливо поморщилась Николь. – Эдвард, не надо делать вид, что речь идет о каком-то дешевом романе. Нас с Полом связывает настолько глубокое чувство, что его нельзя измерить временными категориями. Это, если хочешь знать, некое родство душ…
– И тел! – почти истерично гаркнул Эдвард и опустошил стакан. – Не держи меня за сосунка. Вряд ли я поверю в то, что между вами существует платоническая дружба. Он трахает тебя, и в этом разгадка всех твоих тайн. Ну ладно, скажи мне, пожалуйста, что он делает как надо, а я нет? – Эдвард ненавидел себя за подобный вопрос, но ничего не мог с собой поделать. Алкоголь развязал ему язык. Одна мысль о том, что этот сопливый юнец удовлетворяет ее лучше, чем он, старый и опытный мужчина, от которого без ума десятки юных и весьма симпатичных особ, а женщины более зрелого возраста просто визжат от восторга, приводила его в ярость.