– Откуда ты знаешь? – спросила Эбони, откинув за спину упавшие на лицо волосы.
– Потому что ты не способна никого любить, – хрипло сказал он.
Она коротко рассмеялась, наполовину недоверчиво, наполовину вызывающе.
– Разумеется, не такого человека, как ты!
Его синие глаза на мгновение сверкнули, потом взглянули на нее с холодным презрением.
– Тогда почему же ты продолжаешь спать со мной?
Она пожала плечами.
– Вероятно, я мазохистка.
– Скорее всего, не мазохистка, а гедонистка. Ты любишь удовольствие, Эбони, а не боль. И не можешь отрицать, что я даю тебе это удовольствие.
– Я и не собираюсь отрицать это.
Когда она, направляясь в ванну, проходила мимо него, он вдруг схватил ее за запястье и сжал его как в тисках.
– Ты не можешь уйти от меня к Стивенсону, – сказал он срывающимся от бешенства голосом.
Она встретилась с ним взглядом, удивленная лишь эмоциональной дрожью в его голосе. Может быть, в нем заговорила любовь, подумала она и немедленно отмела это смехотворное предположение. Нет. Это не любовь. Чувство собственности. Ревность. Мужское самолюбие. Но не любовь. Сердце Алана не принадлежало ей. Если, конечно, у него было сердце. В последнее время она начала сомневаться в этом.
– Я должна поговорить с ним, – призналась она и добавила: – Должна сама сказать ему, что не собираюсь выходить за него.
На этот раз она не сомневалась в том, что в глазах Алана она увидела облегчение. Но это ни о чем не говорило кроме того, что он не собирается отказываться от личного источника легкодоступного секса. Доступного во всех отношениях – эмоционально, финансово и физически. Какой же мужчина захочет отказаться от такого удобства?
Он собрался снова обнять ее, но она вывернулась из его захвата и шагнула назад.
– Нет, – холодно сказала она. – Мне надо принять ванну и одеться. Потом я должна идти.
– А как насчет завтрака?
– Я не собираюсь завтракать. Если хочешь, приготовь себе сам.
Он язвительно усмехнулся.
– Очень любезно с твоей стороны.
– О, нет, я вовсе не любезна с тобой, Алан. Если уж на то пошло, ты приходишь ко мне не для того, чтобы выслушивать любезности, не так ли?
– Да, это уж вряд ли.
– Тогда не обессудь. Ты добился своего. Я не выйду за Гарри. Что тебе еще от меня надо?
– Ровным счетом ничего, – отрубил он.
– Тогда, если позволишь...
Он смотрел, как она направляется в ванную комнату, и в душе его разгоралось темное, злобное чувство. Что ему от нее еще нужно? Ему хотелось, чтобы она ползала у его ног, умоляя приходить почаще, чтобы ее преследовало то же слепое, мучительное желание, которое даже сейчас заставляло его кровь бешено струиться по венам, превращало тело в тугой клубок нестерпимой боли.