Но тут напомнила о себе бывшая супруга Екатерина, с превеликим удивлением узнавшая, что с ней, оказывается, заочно развелись, да еще где-то в Штатах. Поскольку дамочка происходила, как уже говорилось, из купеческой семьи, соответствующей хваткой располагала – и напустила на Шлимана отличных петербургских адвокатов.
Вот тут Шлимана, как не впервые уже в его путаной жизни, припекло всерьез. По законам Российской империи он, как ни крути, являлся двоеженцем, за что полагалась ссылка в Сибирь. Правда, для этого требовалось изловить виновного на территории Российской империи – куда с тех пор Шлиман благоразумно и носу не казал.
Попытки питерских адвокатов притянуть Шлимана к суду в Париже и в Афинах провалились по той простой причине, что он числился американским гражданином, а потому, согласно каким-то хитрым юридическим крючкотворствам, и не мог быть привлечен на судебное разбирательство. Однако была серьезная опасность, что пронырливые петербуржцы в конце концов докопаются, каким именно образом Шлиман стал подданным США. Нашему герою пришлось пережить массу неприятных минут…
К счастью для него, рассерженная супруга вовсе и не помышляла о воссоединении с мужем – она попросту хотела, раз уж муженек оказался такой сволочью, выдоить из него как можно больше денег. А потому стороны вскоре пошли на мировую: Шлиман смирнехонько переписал на Екатерину свой дом в Санкт-Петербурге и обязался выплачивать бывшей супруге четыре тысячи рублей ежегодно до конца ее жизни (вот это соглашение он старательно выполнял).
На радостях Шлиман учинил очередную милую проказу, которая могла кончиться для него очень даже печально. В то время как раз громыхала Франко-прусская война, и когда она закончилась капитуляцией Парижа, пошли слухи, что среди разрушенных зданий оказались и четыре доходных дома, принадлежавших Шлиману. Поскольку эти дома давали ежегодный доход в несколько миллионов франков, Шлиман страшно обеспокоился и собрался в Париж, чтобы посмотреть, как там обстоят дела. Как американскому гражданину, то бишь иностранцу, ему требовалось особое разрешение, которое не было времени выправлять. Тогда Шлиман попросту купил у некоего французского почтового служащего его форму и пропуск – и подался в Париж под видом натуральнейшего француза (благо фотографий на тогдашних документах еще не имелось).
Затея была опаснейшая. Попадись он немцам, его расстреляли бы в два счета как шпиона. Повезло – и документ не вызвал подозрений, и дома оказались целехоньки, все четыре.
Как вам биография? Интереснейший субъект, право…