Молчание. Игаровы ногти вонзились в ладони – он ждал ответа. Ждал истово и напряженно. Исходил ожиданием.
Дыхание ветра – холодного, почти осеннего. Темнота; Игар содрогнулся. Дознавателя уже не было рядом – темная фигура неслышно проскользнула в отворившуюся дверь. В Сердце Гнезда, где Птица.
Три долгих дня Игар засыпал средь бела дня, ночами по десять раз выходил по нужде, кашлял, маялся, не доедал свою порцию и просил у повара травок «от живота». На четвертую ночь он в который раз вышел во двор и выбрался через окошко кладовки на плоскую крышу кухни, где стояли в ряд закопченные трубы, где из вытяжек пахло съеденным ужином, жильем и дымом. Неслышно ступая по просмоленным доскам, он прошел к противоположному краю крыши и присел на корточки, отмеряя расстояние до ограды. Один прыжок, протиснуться между толстыми прутьями по верху стены и спрыгнуть с высоты трех человеческих ростов. Не очень страшно.
Звезда Хота смотрела, издеваясь и подстегивая. Хорошо, что ограда выбелена известью – виднеется в темноте. Хорошо, что Отец-Разбиватель сегодня был особенно напорист, а Отец-Научатель, царствующий в комнате с длинной скамьей и скрипучими перьями – особенно дотошен. Игару не приходилось прикидываться измотанным и сонным – он и правда очень устал, и Отец-Дознаватель, поймав его взгляд, читал там настоящую усталость и тоску. Тоску поражения…
Он заморочил-таки всевидящего. Он ушел от Дознавателя; уйти от тех семерых, что ждут его с веревками и ножами, будет проще. Один прыжок – преодолеть страх высоты, перемахнуть через эту черную полоску пустоты и не думать ни о карцере, ни о саблях, ни об Обряде Одного Удара, который придуман специально для крученых…
Он закрыл лицо руками и вспомнил Илазу. Не затравленную Илазу в коконе серой паутины – ту серьезную девчонку, которую он, он первый научил смеяться взахлеб…
На крыше особенно не разбежишься. Он оглянулся на звезду Хота острую, как гвоздик – набрал в грудь побольше воздуха, сжал потные кулаки, разбежался и прыгнул.
Темнота обманула его. Он не допрыгнул на какую-нибудь ладонь успел ухватиться за край стены, но за самый край. Судорожно подтянулся, цапнул за железный прут наверху каменной ограды – и чуть не закричал, потому что металлический стержень оказался скользким, как рыбина.
Рука соскользнула. Игар повисел еще несколько секунд, держась одной только левой рукой и пытаясь стереть с ладони правой липкую и скользкую мазь – а потом пальцы левой соскользнули тоже, и, обдирая живот о белые камни ограды, он рухнул вниз.
Он приземлился на ноги и вполне бесшумно – правда, в этом ему помогли. Помогли чьи-то руки, подхватившие его под мышки и замедлившие его падение у самой земли. И сразу после этого мертвой хваткой сдавившие плечо.