– Тиар?.. А, ты про эту… Дак она Диар, сдается… Там она, снова небрежный жест. – По улице пройди, она вечно у ворот сидит… Сразу увидишь, – во взгляде, которым она провожала Игара, скользнуло выражение, которого он не мог понять.
Через полквартала Игар увидел.
Дом стоял в череде таких же, не богатых и не особенно бедных строений; у ворот помещалось странное сооружение, низкое, на колесиках, с длинной оглоблей, как у ручной тележки. На тележке сидела женщина.
Впрочем, слово «сидела» не вполне соответствовало ее положению; рваная юбка была поднята неприлично высоко и закреплена на груди булавкой – чтобы проходящие видели страшные, короткие культяпки ног. Из дыр, оставшихся на месте оторванных рукавов, выглядывали культяпки рук, отрубленных чуть не по самые плечи. Темные волосы были коротко острижены и топорщились прядями. Лицо сидящей казалось лицом статуи чистое, правильное, спокойное; на Игара смотрели внимательные, с прозеленью глаза.
Он с трудом сглотнул. Женщина кивнула – приветливо, будто говоря: не волнуйся. Ничего страшного.
Игар облизал пересохшие губы, вытащил оставшиеся монетки, все до последней, сыпанул в железное блюдечко – туда, где уже лежала пригоршня медяков. Чумазый мальчишка, пробегавший мимо, алчно выпучил глаза.
– Забери, – сказала женщина. – Это слишком много. Все равно они все пропьют…
– Кто пропьет? – спросил он хрипло. Она покачала головой:
– Не важно. Забери, пригодятся…
– Это тебе деньги, – повторил он упрямо.
Она вдруг улыбнулась – мягко, едва ли не покровительственно; зубы ее оказались странно белыми, как мел:
– Дурачок… О себе подумай. У тебя ведь больше нет?..
Он молчал. Его догадка была страшна, страшнее, чем даже зрелище живого обрубка с красивым спокойным лицом.
– Как тебе зовут? – спросил он шепотом.
Она сдвинула брови:
– А зачем тебе?
– Надо знать.
– Диар, – она будто сама удивилась произнесенному имени. – Или Тиар… или Деар. По-разному… Вообще-то Пенкой кличут. Чтобы не путаться.
– А-а, – сказал Игар.
Проходившая старуха хотела кинуть на блюдечко монетку – но, увидев горку Игаровых денег, поджала губы и прошла мимо.
Ночь он провел, бродя по городу; в какой-то момент за ним увязались трое криворожих бродяг, и он свирепо обрадовался, что можно будет наконец выместить собственный стыд и тоску на чужих, подвернувшихся под руку харях. Бродяги же, завидев в его глазах нехороший лихорадочный блеск, поспешили свернуть в подворотню. Игар ходил до утра, плевал в небо, пытаясь угодить в звезду Хота, и бормотал под нос те глупые веселые песенки, которым выучил его когда-то Муфта, известный дурачок из селения Подбрюшье. Игар совершенно напрасно пренебрег патрулями, которые запросто хватают всех шатающихся в неурочный час и очень радуются, если среди пойманных оказывается беглый преступник; впрочем, и патрули обходили Игара, вероятно, решив предоставить его собственной судьбе.