– Чем это пахнет? – спросила Тиар. – Это полынь, нет?
Игар потянул носом. Он ничего не чувствовал – разве что запах разогретой солнцем пыли…
– Скоро лето закончится, – сказала Тиар, и Игар вздрогнул, тут же отыскав среди миллионов звезд звезду Хота.
– Это полынь, – Игар почувствовал, как Тиар улыбается в темноте. – И еще эти… такие синие с черным, из еще зовут «кротовы глазки»… У нас перед воротами росло их… три. Потом на один наступили…
Игар молчал, глядя на свои небесные часы. Где-то там, под сенью паутины, на них точно так же смотрит Илаза.
– Знаешь, – Тиар снова улыбнулась. – Один и тот же шмель прилетал все лето… С такой бандитской мордой, с черными усами, как щеточки… В рыжем кафтанчике. Он узнавал меня, это совершенно точно… Такая своенравная маленькая тварь. Наработавшись, иногда залезал ко мне в волосы. Не тогда, когда я просила, а когда было угодно ему… Ты странный парень, Игар.
Игар молчал. Тиар счастливо засмеялась в темноте:
– Тут, наверное, за городом… полным-полно шмелей. Когда день. Когда солнце… Я бы хотела увидеть здесь солнце, Игар. Дождемся рассвета?
Игар кивнул, тут же осознал свою ошибку – темно ведь – и хрипло подтвердил:
– Да.
Тиар, кажется, повернула голову. Он почувствовал, как его щеки касается струйка воздуха – так она дотягивалась до него дыханием; от этого ласкового прикосновения волосы зашевелились у него на голове.
– Игар, – сказала она тихо. – Не мучайся. Я все понимаю… Ты… В балаган ты меня не продашь, это я знаю точно.
– В балаган? – переспросил он ошарашено.
– Конечно, – казалось, она потешается над его замешательством. Меня два раза выкрадывали… В балаган. Им для представления уродцы нужны, калеки всякие… Они, говорят, специально детей выкрадывают и уродуют, публике на потеху… Только верить неохота. Неохота верить в такое, да, Игар?
Можно не верить, подумал Игар угрюмо. Но ничего не изменится… А можно, наоборот, верить – что Святая Птица возьмет тебя в свой чертог, и там у тебя будут руки, ноги и море любви… И ничего, опять же, не изме…
– В балаган ты меня не продашь, – раздумчиво продолжала Тиар. Но… то что ты мне сказал… там… Это тоже неправда. И я… дура, Игар. Надо было мне все-таки кричать, звать на помощь…
– Ты меня боишься? – спросил он возмущенно. Молчание; длинная струйка воздуха, дотянувшаяся до его щеки:
– Ты меня боишься. А не боишься – так испугаешься… Потому что ты, дурачок, не представляешь себе… что ты взял сейчас на свои плечи…
– Тиар, – сказал он так убедительно, как только мог. – Ты добрая, ты мудрая… Ну почему бы… я не могу тебя… полюбить? Почему ты не веришь?