Мир, названия мест которого звучат как имена древних демонов – Аххагар, Атакор, Танесфурт, Хоггар, Аханат. Названия, пришедшие из такой глубины веков, что даже тень подлинного их значение стерлась.
Мир, по которому, как верят жители оазисов ночами проезжает сам Хозяин Преисподней, верхом на скелете исполинского верблюда.
Он был один. И рядом нет ни караванщика Махмуда, ни длиннобородого Федаллы, ни Анжелло Джилли – никого из тех, кто, как и он, отправится вглубь бескрайних песков к покинутым уже одному Иблису сколько ведомо золотым рудникам. И Матвея тоже нет рядом с ним.
…Но если он умрет, что же будет с Матвеем?
…Владислав вздрогнул, пробуждаясь от тяжелого забытья, в котором вернулся на полтора десятка лет назад, и в этот момент громко скрипнула дверь землянки. Он повернулся в ее сторону – остатки сна вмиг исчезли, и сердца его коснулось нехорошее предчувствие. К нему пожаловала гостья. Это была та самая девчонка, которую он видел среди тех, кто привез их с Матвеем сюда.
– Здравствуй… – она спокойно и чуть насмешливо смотрела ему в глаза.
– Здравствуй… фройлян, – как можно более вежлив ответил Владислав на приветствие.
«Зачем она явилась?» – Владислав был не такого высокого мнения о себе, чтобы предположить, что девица просто не нашла себе никого лучше на ночь.
Чуть покосившись на лежавшего с закрытыми глазами Матвея, она уселась на чурбак и непринужденно закинула ногу на ногу.
– Не узнаешь меня – Ганс Битый?
«Спокойно… ничего такого не случилось…» – приказал Владислав себе, чувствуя, как противные мурашки побежали по всему телу. И впрямь, ничего не случилось – мало ли людей встречалось ему на большой дороге?
«Но кто же она такая? Дьявол, не припомню!»
– Не узнаёшь, – констатировала девица, капризно кривя губки. – Ну, еще бы, таких, как я, у тебя целый табун наверняка перебывал. А я вот до сих пор помню, как ты меня на сеновале, на чердаке у мамаши Ханны наяривал, аж все места трещали.
– Тильда? – неуверенно произнес Владислав.
– Верно, Матильда меня звать, – гостья была неподдельно рада, что ее признали. – Вспомнил, значит, как чуть до крови мне зад не порвал?
– Ну, уж об этом, Тильди, ты бы помолчала, – он нервно усмехнулся. – Твою девственность я бы захотел, у тебя бы не отнял: чего давно нет, того и не взять. А был я у тебя не вторым, и не сто вторым, уж признайся, я-то это сразу почувствовал… Да и заплатил я в тот раз тебе, помнится, не скупо.
– Так «мамаша» все равно все отобрала, ни пфеннига не оставила. Уж очень она тогда разозлилась: пока ты со мной занимался, она самолично твои мешки проверила, думала, ты с добычей, а ты пустой оказался. А насчет девственности, то ты и впрямь не первый был. Первым был за два года до того один аббат; мне тогда четырнадцатый шел. Вез он тогда, – Матильда сладко потянулась, – золотой ковчежец с рубинами да французскими золотыми под тысячу. Не один, конечно, с ним слуг шестеро – все при мечах, и в доспехах даже.