– Чья? – спросил он.
– Обезьяна. Налюбовались? А теперь я вам кое-что покажу. Глебушка, найди мне зажигалку.
Взяв череп двумя пальцами, Елена поднесла снизу желтый язычок пламени… и впадины глазниц вспыхнули. Да так ярко, что Стежень невольно прищурился.
– Крепко! – произнес он с восхищением.– Можно потрогать?
– Потрогай,– улыбнулась Елена.– Душка не против, ты ей нравишься.
Глеб положил кулон в центр ладони, как только что – Кирилл… и поспешно вернул хозяйке.
– Ох и штучка! – пробормотал он, встряхивая кистью.
– Дух Зла,– нежным голосом сообщила Елена.– Душка! Не беспокойся, Глебушка, она безвредна… для моих друзей.
Глеб Стежень
Истекал третий час ночи, но спать не хотелось. Ни мне, ни Киру. Ленка сидела наверху тихо как мышка. Но сдается мне, тоже бодрствовала.
– Итак,– резюмировал я плоды двухчасовой беседы,– ничем существенным мы похвастаться не можем.
– Будем думать,– флегматично отозвался Кир, покачал бокал с темной влагой, той самой, в которой соединились вода и огонь, понюхал деликатно и пригубил.– Алкоголь – великая сила,– изрек он.– Если – с умом!
Алкоголь, блин! Можно подумать, он не мартель цедит, а паленую водку. Хотя, надо отметить, это его мартель, а не мой.
Снаружи заурчал мотор. Заурчал и умолк. Надеюсь, не к нам… Нет, все-таки к нам.
– Кир,– сказал я,– у нас гости.
– Люди? – спросил он с прежним флегматичным видом.
– Люди. Полуночники.
– Ты им льстишь.– Кирилл кивнул на часы.
Позвонили.
– К бесу! – сердито сказал я.– Все ушли на фронт.
Звонок не унимался.
– К бесу всех! – повторил я.
Звонили, я бы сказал, с остервенением. Если начнут ногами в дверь лупить – выйду и ноги выдерну. Слово!
– Может, откроешь? – проговорил Кир.– А то ведь Аленку разбудят.
– Думаешь, она спит?
– Тебе виднее. Ты же у нас экс-тра-сенс! – сочно так, по слогам. Издевается, буйвол бородатый.
– Открой, если хочешь,– говорю.– Только имей в виду: они нас не любят.
Звонок верещал не переставая.
Кирилл поднялся, вразвалочку направился в прихожую.
– Прикрой,– бросил мне.– Если власти – сам разберусь, нет…
– Понял,– перебил я и двинулся следом.
Звонок смолк, как только лязгнул засов. Кирилл распахнул дверь и посторонился:
– Глеб Игоревич, это к тебе.
Вне всяких сомнений! Кисти рук у меня как-то сразу отяжелели. А в ногах, наоборот, появилась приятная легкость.
Трое. Два мордоворота и «джентльмен». Мордовороты: сто девяносто на девяносто, глаза-дырочки, походка враскорячку, цепки-гайки. «Джентльмен»: тертый, бритый, волевой. Загар, прическа, пиджачок клубный – как влитой, лучших кровей. Тоже при золоте, но уже не весовом, антикварном. Новый русский герой. Вот только глаза с недобрым прищуром – атрибут, как выражаются в американском кино, «плохого парня».