– Да ничего, десятник. Оступился. Я в полном. А что это мы сегодня так загораем? Кто резину тянет?
Так должен был спросить Пат Пахтор; так и спросил. Хотя все «что» и «почему» были мне известны куда лучше, чем и десятнику, и инженеру, да и начальству еще повыше.
– Да вот такая пора пришла: все дела переделали. Хотя и говорят, что такого не бывает.
– Да ну, этого и правда быть не может. Вон, смотри: одна бригада уже точно собралась в дорогу.
– Ну, у них работа другая. Им еще дела хватает. А нам дана команда: идти, сдавать костюмы. Значит, сегодня уже точно работы не будет.
Это я тоже узнал задолго до него.
– Ладно. Тогда я пошел сдавать?
– Вали. А после этого вернись сюда. Все вернутся.
– Зачем?
– Так приказали.
Я знал, кто приказал и зачем. Знал и то, почему в сторонке, но недалеко от площадки, где всегда шел развод по работам, расположились охранники – не двое, как обычно, а человек двадцать.
– Вернусь, – пообещал я. Повернулся и неторопливо зашагал – сдавать костюм. Шел, лавируя между кучками таких же, как Пат Пахтор, отныне переставший существовать – недоумевающих и даже начинавших тревожиться.
Спешить мне некуда: изохронную робу и через десять минут не поздно будет сдать. Тем более что там, у входа, уже набралась очередь таких же, как я, сдатчиков. Поэтому если я приму еще левее и пройду рядом с той командой, что костюмов не сдает и собирается садиться в длинный скользун, который и доставит их на место, – мои маневры ничьего внимания не привлекут, подозрений не вызовут…
Я еще замедлил шаг. Потому что в группе было семнадцать монтарей и за то время, что я обходил их по кривой, надо было на скорую руку пошарить в голове каждого из них – чтобы найти слабейшего. Народ простой, но собирался из разных миров, а во всяком месте к защите сознания относятся по-разному: в одних об этом вообще ничего не знают, в других это – роскошь для немногих, зато в третьих, что побогаче и поразвитее, этим пользуется большинство населения. И мне нужен был человек по возможности совершенно раскрытый. Не то чтобы я не справился и с противником посильнее; но сейчас это нужно было сделать с наименьшей затратой энергии – и попроще, потому что практики у меня некоторое время, по известным причинам, не было – а тут, как в любом искусстве, необходимо постоянное упражнение.
Среди первых десяти я так и не смог никого выбрать. У тех, у кого защита напрочь отсутствовала (таких было трое), сознание на уровнях, которые мне нужны, было заторможено до такой степени, что просто не воспринимало никакого воздействия. По ним можно разгуливать вдоль и поперек часами – и без всякого толка. «Счастливые люди, – подумал я. – Им легко живется. Но если не найдется ничего лучшего…»