Подумав о гинтийском бизнесмене, Тина ощутила укол совести: следовало бы сообщить администрации «Сиролла» о том, в каком состоянии он находится… Но не сейчас, а чуть погодя. Сначала она задаст хорошую трепку манокарским агентам.
– …Что мы такое для них? Наемные гладиаторы! Они ведь за людей нас не считают, парень… На некоторых планетах есть такое развлечение – бой дрессированных животных… Вот и мы для них как животные! – Саймон поставил на столик бокал с недопитым вином и вытер тыльной стороной ладони несуществующую слезу. – Я давно это понял… Я ведь был раньше профессиональным хардболистом, ты не думай… В молодости…
Он имел представление о том, с какой стороны берутся за биту для хардбола, этим и исчерпывались его познания об упомянутом виде спорта. Четырехкратный чемпион Галактики по вольному боксу Левакус смотрел на собеседника с вежливым сочувствием. Саймона раздражали и его цветущая румяная физиономия, и мощная мускулатура – только тем и занят, что жрет да тренируется. И еще деньги за это получает!
– Они смотрят на нас и упиваются своим превосходством! Ведь мы развлекаем их…
– Ну, есть и понимающие болельщики. Заинтересованные… – вымолвил наконец Левакус.
Про себя Саймон ухмыльнулся: надо полагать, это все, что он способен выжать из своих мозгов. Наверное, перед каждым интервью с ним заранее разучивают текст, как для школьного утренника.
– Особенно женщины, парень… Это такие стервы… Я слышал, что они про тебя говорили, – этот самый царственный Кейом Омхедегари и принцесса Мида…
Левакус напрягся. Саймон знал: если чемпион захочет его ударить, благодаря мейцану он успеет увернуться.
– Понимаешь, парень, – он доверительно понизил голос, – Кейом, чтоб его высочеству… ее спрашивает: тебе, что ли, нравится Левакус, эта уродливая гора мускулов? А она отвечает: да он у меня вроде глупенькой домашней обезьяны, ты к нему не ревнуй! И сама смеется… Вот так они к нам, парень!..
Румянец сошел с лица Левакуса, могучие плечи опустились. «Ну что, получил? – мысленно усмехнулся Саймон. – Привык небось, что вокруг тебя все бегают…» Вслух он участливо произнес:
– Они все такие, парень. Все друг дружки стоят… Ну ладно, пошел я. Понимаешь, с тех пор как я на хардболе травму получил, мне быстро ходить нельзя, бедро болит. А тут еще нужно до двадцатого дохромать…
Левакус не ответил. Вполне натурально прихрамывая, Саймон потащился к выходу из кафе. Дело сделано. Теперь надо обработать чету Омхедегари, а после презентации устроить так, чтобы все трое оказались в одном месте – и тогда «Перископ» получит новый сенсационный материал! Саймон зашел в мужской туалет, уединился в кабине и там, жизнерадостно насвистывая, вынул из глаз контактные линзы, содрал с лица пленку с морщинами, снял седой парик, прилепил на место бакенбарды, изменил цвет и покрой своей куртки, прикоснувшись к переключателю на внутренней стороне манжеты, – короче, вновь превратился из угрюмого ветерана хардбола в кинокритика Родгева Раоса. Недаром шеф считает его одним из лучших эксцессеров, он еще и не на такое способен!