Чёрный Пёс не стал дожидаться приглашения от позабывшего этикет гор земляка. Он поискал и нашёл табуретку, проверил на устойчивость, после чего сел, поджав губы и не сводя с Иванова взгляда больших глаз из-под кустистых бровей. Одет он был в простенький пиджак – из тех, что любят носить ветераны Великой Отечественной – и мешковатые брюки. В руках гость держал длинную чёрную трость с прямой рукояткой, на которую опирался при ходьбе.
– Выпьем, старик? – предложил Иван Иванович по-русски, даже не силясь изобразить радушие; он, конечно, опознал в госте соотечественника, но это ничуть Иванова не обрадовало.
Чёрный Пёс остался недвижим.
– Ну и чёрт с тобой! – заявил Иван Иванович и, опрокинув в себя стопку, захрустел маринованным огурцом.
На узком морщинистом лице Чёрного Пса ничего не отразилась. Он продолжал буравить Ивана Ивановича взглядом.
– По делу пришёл или что? – поинтересовался Иван Иванович, приканчивая огурец – речь его стала невнятна.
– Ты давно не писал матери, – сказал вдруг гость на одном из горских наречий, принадлежащих к семейству нахских[35] языков.
Он начал с прямого обвинения, а это ничего хорошего Ивану Ивановичу не сулило. Однако тот пребывал в депрессии, оплакивая ушедшие светлые денёчки, был пьян, а потому отнёсся к откровенной угрозе наплевательски.
– Ну, не писал, – подтвердил он развязно; намёк Чёрного Пса, что пора перейти на родную речь, он проигнорировал и ответил снова по-русски. – О чём писать-то? Как с работы выперли? Будет ей радости…
– Ты девять лет не навещал дом, – продолжал укорять гость.
– Мой дом – здесь! – отрезал Иван Иванович. – Ты пить будешь?
С тем же успехом он мог предложить выпить телеграфному столбу.
– Ты не чтишь Мохаммеда,[36] – гость переводил разговор в духовную плоскость и снова обвинял.
«Ну вот, – подумал Иван Иванович с тоской, – целый улем[37] пожаловал. Этого мне только не хватало для полного счастья».
– Я офицер таможни, – сообщил Иван Иванович вслух, – мне предписано быть атеистом.
– Ты забыл свои корни.
– Я не дерево, чтобы держаться за корни.
– Ты не уважаешь обычаев своего народа.
– Мой народ не обеднеет.
– Ты не соблюдаешь салат, закат и саун.[38]
– А это что такое?
Словесная дуэль могла бы продолжаться ещё долго, но гость сам прекратил её, пристукнув тростью и резюмировав:
– Теперь тебя никто не назовёт правоверным. И это хорошо.
Сколь ни пьян был Иван Иванович, но и он на несколько секунд утратил дар речи от изумления. Гость (улем?) по всем законам жанра должен был стыдить и увещевать отбившегося от рук сына Кавказа, ругаться с ним, может быть, даже грозить карой Аллаха. Но Чёрный Пёс не стал делать ни первого, ни второго, ни третьего. Его не интересовали религиозные убеждения Ивана Ивановича. Скорее, наоборот, Чёрный Пёс был заинтересован в том, чтобы Иван Иванович вообще не имел убеждений. Элементарный тест показал, что Иванов – как раз та фигура, которая максимально соответствует уготованной ему роли.