– Наша Таня громко плачет, уронила в речку мячик!..
Внезапно на плечи им легли две тяжелые, похожие больше на окорока, руки.
– Злорадствуем? А, хмыри? – вкрадчиво спросил Тарарах.
Калиостров и Тиштря обернулись и, увидев питекантропа, мигом приуныли.
– Мы любим детские стишки! – пискнул Тиштря.
– И требуем политического убежища! – добавил Графин.
– В игре остался один лишь мяч – пламягасительный. Разумеется, три очка уже не принесут победы сборной Тибидохса, однако именно от этого последнего мяча будет зависеть будущее команды и матч реванш с невидимками, – сообщил Ягун.
Таня оглянулась на тренерскую скамью. Лицо Соловья О. Разбойника выглядело окаменевшим и одновременно беспомощным. Сколько раз на тренировках они отрабатывали тактику для этого матча. Сколько раз Соловей повторял, что выиграть у сборной вечности нельзя, и спасение команды в том, чтобы разом, оставив у Гоярына лишь защиту, завладеть хотя бы одним мячом и перейти в нападение, стараясь забить любой ценой. И вот матч почти закончен, команда Тибидохса рассеяна, а победа оставалась все такой же недосягаемой…
Прижавшись грудью к контрабасу, Таня вытянула руку со смычком и устремилась за пламягасительным мячом. Но она катастрофически не успевала. Барон Мюнхгаузен и Гермес были на полпути к мячу. Теперь, когда Гоярын был уже усыплен и пасть его была закрыта, все, что требовалось сборной вечности для победы, – коснуться мячом любого места на его морде. Даже если бы магия и не сработала – судьи все равно засчитали бы очки.
Что-то мелькнуло у Тани в памяти. Ни на что уже не надеясь, малютка Гроттер потянула за вторую струну и вскинула над головой смычок, как это делал ее отец. Получится или нет?.. На миг ей почудилось, что она лишилась тела и превратилась в чистую мысль. И это позволило ей оказаться у мяча раньше Мюнхгаузена и Гермеса. Те удивленно отпрянули, когда русская девчонка выхватила мяч буквально у них из-под носа.
* * *
Теперь на поле царствовал один-единственный дракон – Змиулан. Его золотая чешуя пылала. От морды и гребня на спине отрывались яростные языки пламени. Маленькие злобные глазки пылали.
Развернувшись, Таня открыто бросила контрабас в атаку. На сложные фигуры времени не было – вся сборная вечности мчалась к ней из разных уголков поля.
Баб-Ягун, забросивший свои комментаторские обязанности, мчался чуть выше, крича, чтобы Таня дала ему заговоренный пас, но Таня чувствовала, что любое усложнение сейчас только навредит – слишком неравен был опыт и несопоставимо мастерство. Теперь ставка была лишь на молниеносную атаку.