Новая волна гнева захлестнула несложную душу преподавателя ветеринарной магии. Отняв от лица ладони, он посмотрел на академика с укором. Так смотрит собака, которую хозяин незаслуженно ударил.
– Как я смогу нянчиться с этой приезжей дрянью, если каждую секунду буду помнить о моих драконах? – спросил он с болью.
– Не надо, Тарарах! Нянчиться тебе не придется. Он прозорлив, а ты слишком наивен, чтобы здесь была возможна какая-то моральная комбинация. Просто будь сам собой. И проконтролируй джиннов, чтобы они навели порядок в ангарах. Ревизор туда наверняка заглянет, равно как и во все остальные места.
– Ревизор? – повторила Великая Зуби голосом, который насторожил бы любого из ее учеников, но не насторожил академика. Он никогда не прислушивался к Зуби с этой точки зрения.
– Да. И чудовищно придирчивый. Слышали об институте общего и сравнительного чародейства в Екатеринбурге? Одна из первых его ревизий. Директор института покончил с собой, запив толченый алмаз раствором цианида. Профессорский состав в полном составе перевелся в Верхнее Подземье прививать нежить от бешенства, а все младшие научные сотрудники мужского пола добровольцами ушли в магмию. А все почему? Бедняги не смогли объяснить ревизору, куда подевался глобус для точечной телепортации и откуда в журнале посещаемости всплыли два несуществующих студента.
– Вот зверь. И докопался же! – сказал Поклеп с восхищением. Он умел ценить родственные натуры.
– Именно так. Зверь и зануда. Мы должны быть готовы, что он станет совать свой нос во все. Сколько кровавых пятен оставляют призраки на лестнице и соответствует ли это нормативу, почему у Большой Башни ржавый шпиль и как часто меняют памперсы атлантам.
– Сарданапал! Мне не смешно! – укоризненно сказала доцент Горгонова.
– Мне тоже, Меди! Это смех сквозь слезы. Скоро в стенах Тибидохса смеяться будут только поручик Ржевский и его милая женушка. Последняя же, как известно, смеется лишь на похоронах, – заявил академик.
Великая Зуби зябко спрятала руки под пончо. Она мерзла всегда и везде.
– Ревизор… Помнится, Гоголь писал о чем-то подобном. Ты не забыла, Меди, как третьекурсники привезли к нам Пушкина и молодого Гоголя? Мы еще недоумевали, каким образом они протащили их сквозь Гардарику. Оказалось, что в желудке дракона… Пушкин написал о Буяне, а Гоголь заинтересовался историей Вени Вия. Не стоило позволять ему так много смотреть зудильник, – вспомнила Зуби.
Высоко над лесом полыхнули семь радуг Грааль Гардарики, и тотчас над вершинами деревьев разлилось зарево. Какое-то время оно сохранялось, прежде чем вечер поглотил его, приняв в свои усыпляющие руки.