– Да по мне, будь ты хоть царь Давид, я расшибу тебе голову, – все больше свирепел рыцарь.
– Ерунда! Забудь! Это тебе не удастся, сколько бы ты слюной здесь ни брызгал!
– Что здесь происходит? – раздался откуда-то сверху спокойный мягкий баритон человека, патологически уверенного в себе.
Лис взглянул туда, откуда доносился голос, и хищно улыбнулся про себя.
«Высок, худ, носит длинные волосы – Фридрих фон Норгаузен явно не был ценителем мужской красоты».
Вышедший на шум перебранки мужчина действительно был высок, скорее худощав, чем худ, и носил длинные волосы, светлой волной стекавшие по его плечам. Его лицо, являвшее прекрасный образчик гордой мужественности, было странно освещено большими серыми глазами опушенными длинными ресницами. Взгляд этих глаз струил мягкий и почти печальный свет, и можно только пожалеть тех дам, которым суждено было встретить этот взгляд.
– Что здесь происходит? – негромко спросил он, и взоры всех присутствующих невольно обратились к нему.
– Да вот, ваша милость, Девид повздорил с этим достойным господином, – отозвался на вопрос один из сидевших за столом рыцарей. – Он менестрель и гасконекий дворянин.
– Гасконский дворянин? Да мы с вами земляки, друг мой, – улыбаясь, обратился к Лису тот, кого рыцарь именовал «милость». – Я Роберт Льюис Барентон, видам [14] его преподобия аббата Сен-Тибальда оф Брокстона. Хотя я англичанин, но родился в Пюжаси, что в трех лье от Иерака. Как там дома, господин...
– Д'Орбиньяк. Рейнар Л'Арсо д'Орбиньяк.
– Не из гайренских ли Орбиньяков, случайно?
– Да. – Лис нервно сглотнул.
– Ба! Да мы с вами родственники! Мой двоюродный дядя со стороны матери был женат на Элоизе д'Орбиньяк.
– Это моя троюродная тетушка, – не краснея, соврал Рейнар.
– Что ж! Родство, конечно, не близкое, но по гасконским законам мы почти братья. Вы давно из Гаскони?
– Давно. Я много странствую, как и подобает менестрелю.
– А сейчас откуда?
– Из Бремена. Возвращаюсь с ежегодного бард-турнира «Бременские музыканты».
– И каков был приз?
– Как обычно. Дочка глупого короля!
– И кто же его выиграл?
– Увы. Все короли, имеющие дочерей, отказались признаться в глупости, а у единственного, который готов был это признать, не оказалось дочери.
Эта незамысловатая шутка Лиса привела к поистине странным последствиям.
Господа рыцари хохотали. Хохотали самозабвенно, утирая слезы рукавом. Лед недоверия был сломлен, и только сэр Девид Бервуд угрюмо смотрел на Рейнара, не желая принимать участие в общем веселье. Как бы там ни было, через несколько минут Лис уже сидел в тесном кругу и, перебирая струны мандолы, напевал: