Последние дни я мало видел Лиса. Занятый своим делом, он пропадал на холме Геват Рам, где располагался «летный парк». Меня же император, испытывающий в связи с наплывом высоких гостей острую нехватку в переводчиках, призвал дежурным толмачом в ставку. И вот наконец настал день, которого здесь ждали все.
С утра на улицах слышалось радостное шушуканье. Отпросившись у Фридриха, я примчался к венедскому ангару и застал в нем Лиса, скорбящего над остатками очередного летающего чуда века.
– Там сегодня начнется, – спрыгивая с коня, бросил я. – Приехал Папа Римский с кардиналами, здесь константинопольский и иерусалимский патриархи, какие-то муфтии, раввины, шейхи, кто их разберет…
Лис поднял на меня безрадостный взор.
– Патологоанатом. В чем прикол-то?
– Ты не понимаешь! – возмутился я. – Такого еще не было никогда. Сегодня они соберутся вместе.
– Капитан, – тяжко вздохнул Лис, – меня занимает другое. Я, видишь ли, вырос в десяти минутах ходьбы от полка истребительной авиации и с детства помню, что вот эти штуковины способны летать. И хоть убей, я не могу понять, почему они этого делать не желают.
– Может, попробовать его магической силой поддержать? Как Ансельм камни.
– Капитан, ну ты темный, как ни разу не учился! Сравнил шелк и камень.
– Шелк, конечно, значительно легче, – произнес я, не понимая, к чему клонит мой друг.
– О Господи! Ну это же элементарно: шелк не задерживает магическую энергию, ее в него невозможно упереть. Понимаешь, в чем тут собака порылась? А деревянные крылья ломаются в том месте, где ты прикладываешь поток магически заряженных электронов. Думаю вот каменные заказать.
Идея летать под собственной могильной плитой меня отчего-то не вдохновила.
– А может, – предложил я, – соорудить что-то вроде пары небольших монгольфьеров и закрепить их на крыльях?
– Я уже думал, – отмахнулся Лис. – Но ты вообрази себе: летит эдакий страхолюдный Черный дракон, а на крыльях у него воздушные шарики. Рубь за сто даю, карезмины с места не сдвинутся, их от хохота кондратий хватит. Ладно, – Венедин пнул ногой безжизненный остов летательного аппарата, – времени рассиживаться нет. Давай, Капитан, занимайся большой политикой, а я тут с Ансельмом еще поиграю в братьев Олрайт. Будет что-то интересное, включай связь. – Он поднялся, собираясь уходить. Но вдруг, повернув ко мне лицо, спросил, словно чувствуя, что находится на пороге открытия: – Слушай, а если попробовать соорудить биплан? С четырьмя крыльями оно даже ужаснее получится!
* * *
Небольшая площадь перед храмом Гроба Господня была заполнена народом. Впрочем, сказать так означает не сказать ничего. Людей, собравшихся в этот час близ огромных ворот храма, казалось, могла свести вместе только неуемная фантазия Данте, подбирающего яркие персонажи для своей «Божественной комедии». Римский понтифик, косо взирающий на константинопольского патриарха; исламские шейхи, со скрытой ненавистью оглядывающие обоих неверных шакалов; некто в черном с кудрявыми локонами страсти, свисающими по обе стороны лица; и вокруг них монахи, дервиши, раввины, в общем, нечто невообразимое, сведенное вместе непреклонной волей императора Фридриха. Гомон и негромкая словесная перебранка слышались близ разверстых врат, норовя перейти в шумный скандал, но тут над площадью радостно взвыли медные боевые трубы, на сооруженный здесь же деревянный помост неспешно поднялся сам император. Патрицианская тога с пурпурной каймой, надетая поверх золоченой кольчуги, и золотой венок триумфатора на голове придавали ему вид античного кесаря.