Именно эту роль, по иронии судьбы, ныне выполняет Уолтер Рейли, которого, судя по связи нынешнего лорда-протектора с графом Нортумберлендом, обезглавленным как организатор все того же мятежа, герцог мог держать про запас. Вместе с документами, подтверждающими королевское происхождение “безродного” приемыша из Девоншира.
Теперь же, если судить по слухам, наш пострел везде поспел. Он при новой королеве и Норфолк и Лестер в одном лице. Впрочем, все это только домыслы. При всей своей очевидности, в данной грамоте нет никаких доказательств, что речь идет именно о “нашем” Уолтере Рейли. Хотя, вот ведь незадача, доказательство есть! Правда, такое же косвенное, как это послание, но все же воистину показательное. Портрет, уж не знаю чьей кисти, подаренный нынче днем могущественному лорду-протектору смиренным братом Адриеном. Наш преподобный друг недаром просил Уолтера повесить сей шедевр рядом с зеркалом. Ни яд, ни образ врага здесь ни при чем. Конечно же, речь идет о портретном сходстве Рейли и Филиппа Испанского. А оно, несомненно, есть: тот же высокий лоб, те же темные горящие глаза, тот же прямой аристократический нос… Пожалуй, будь у нашего приятеля тяжелая габсбургская челюсть – и вовсе ничего не пришлось бы доказывать. Но сходство есть. Несомненно, есть! В конце концов, нижнюю часть лица Рейли мог унаследовать от Марии Тюдор. Если приглядеться, и у него, и у Елизаветы подбородки очень даже похожи…
Я невольно поймал себя на мысли, что полагаю королевское происхождение Рейли уже вполне доказанным фактом. Конечно, что и говорить, все сходится. И то, что посвященные во множество закулисных тайн иезуиты так резво отреагировали на возвышение вчерашнего корсара, – само по себе недвусмысленный знак. И все же это лишь гипотеза, хотя и весьма правдоподобная. Я начал вновь изучать пергамент. Подчисток не видно. Фактура материала как минимум на первый взгляд соответствует описанному времени. Год примерно пятьдесят шестой – пятьдесят седьмой. Дата под сообщением говорит о том же. Печать безукоризненна. Почерк – стройная писарская каллиграфия с довольно условной грамматикой.
Я приблизил свиток к глазам, пытаясь разглядеть, нет ли на его поверхности следов от выведенных букв. Все чисто! Но… Я прикоснулся к витиеватой заглавной букве, не смея верить глазам…
– Ну, что скажете, ваше высочество? – отвлекаясь от беседы с Олуэн, довольно улыбнулся тауэрский Санта-Клаус. – Каково?!
– Слов нет, – развел руками я. – Это письмо – настоящая мина, подкоп под английский трон. Только одно смущает.