– Да уж! – скривился невозмутимый всадник, бросая смельчаку золотую монетку. – Где-то между холмов Гвинедда эволюция явно забуксовала! Во Франции мне бы сказали: “Месье! Золото у вас на поясе чересчур отягощает вашу поклажу! А еще более вашу участь. Уж лучше пусть оно отягощает нашу совесть!” В Италии, пожалуй, крикнули: “Проклятье! Во имя динариев, брошенных в пыль апостолом Матфеем, гони монету, фра дьяболо! Или же немедля попадешь в ад с перерезанным горлом!” И только тут, буквально в зачуханной сотне миль от родного, не побоюсь этого слова – Перфеддвлада, нате – здрасьте: “Кошелек или жизнь?!”
Я невольно усмехнулся, слушая горькие излияния новоявленного валлийца. Перфеддвлад – название домена первых Тюдоров, Лис вчера зубрил весь вечер, время от времени появляясь на канале связи с однотипным вопросом: “Капитан, так как, ты там говорил, этого Влада фамилия?” Нынче же он шпарил мудреные валлийские названия так, будто провел среди вздыбленных холмов Уэльса большую часть жизни.
Вероятно, никогда прежде выходцам из разбойничьего приграничья не доводилось встречать столь говорливого и столь хладнокровного клиента. Между тем вошедший в раж д'Орбиньяк вещал, точно с амвона:
– Но пустое! Долой воспоминания об иных землях! Я отрясаю их пыль, грязь и паутину со своих ног! Вы спрашиваете, что предпочту я – кошелек или жизнь?! И шо, по-вашему, я могу ответить, глядя в эти простые, не замутненные разумом лица?! – Лис сделал эффектную паузу. – Оставьте свои жизни при себе. Впрочем, как и кошельки! Я не интересуюсь ни тем, ни другим. Недоумки, мне нужен ваш атаман!
Разбойники, поначалу завороженные словами, оскорбленно заворчали, вновь хватаясь за оружие, но не тут-то было! Стволы Лисовских пистолей, сверкнув на солнце золотой насечкой, точно выпрыгнувшая из воды рыбка чешуей, остановились на уровне забубенных голов гулевой команды, недвусмысленно выискивая себе жертву.
– Але, брателлы! Время дебатов кончилось!
Это уже был риск! Как ни крути, валлийцы народ упрямый, и если уж вбили что-либо себе в голову – не вытряхнешь, хоть год за ноги тряси! Понять, за какие грехи наслал на них Господь столь болтливую жертву, – это чрезмерное мыслительное усилие! А потому лучше уж на всякий случай разделаться с балаболом, а затем, на досуге, обдумать, что это он нес и отчего вдруг на их родном наречии! Еще оставался шанс, что вождь этого немудрящего войска, происходя, как обычно, из местной обнищавшей знати, способен заинтересоваться столь необычайной особой. Ведь коли тебя ищут подобным образом – стало быть, очень надо.