Бес махнул рукой демонстративно и снова лег на песок. Закрыл глаза и укрылся плащом.
Бродяга молчал.
– Голова болит, – протянул Бес. Бродяга снова промолчал.
– Слушай, – Бес снова сел, схватившись за голову и застонав, – ну что ты за тип такой?
– Какой? – спросил Бродяга.
– Ты торговаться собираешься? Любой нормальный… – Бес сделал паузу, прикидывая, кто именно нормальный – бог или человек, – любой нормальный мужик в этой ситуации стал бы выяснять, что именно я хочу за то, чтобы тебе все рассказать.
– Ты хочешь остаться живым, – медленно произнес Бродяга.
– А ты меня и не станешь убивать, – заявил Вес. – Хотел бы убить, уже бы убил.
– А я тебя хочу допросить, а потом уже…
Бес поежился, но решил не сдаваться.
– Хотел бы, уже отрубил бы мне чего-нибудь. А ты вон даже меня развязал. – Бес встал наконец с песка.
Отряхнулся.
– Торговаться будем? – спросил Бес.
– Ты меня хотел отвезти в Вечный город? – вопросом на вопрос ответил Бродяга.
– Ну…
– Вот и поехали. А по дороге обсудим подробности. Ты как полагаешь, к следующему вечеру мы поспеем туда?
Бес задумчиво посмотрел на загорающиеся звезды:
– Если двинемся прямо сейчас и не напоремся на какого-нибудь пустынного героя с компанией, и если у парома не будет толпы, и…
– Короче, – потребовал Бродяга.
– Если ничто не помешает, то завтра в это же время вполне можем отдохнуть с девочками Вечного города. – Бес вдруг посмотрел на Бродягу с ужасом. – Так это ты две тысячи лет без бабы был?
– В Бездне было не до того, – сухо отрезал Бродяга.
– Давай-давай, – засмеялся Бес. – Ты мне только лепешки к ушам не клей…
– Что?
– Хочется небось бабу? – Бес хитро подмигнул. – После сомы, сам знаю, этот вопрос стоит очень серьезно.
– Да пошел ты! – махнул рукой Бродяга и двинулся к горбатым.
– Погуляем! – крикнул ему вдогонку Бес. – Все бабы будут наши, это тебе Бес сказал! Ты еще помнишь, как баба стонет?
Бабы в Семивратье не то что стонали – выли в голос и непотребно ругали царицу, степняков и упавшее, мать его так, солнце. Стражники угрюмо отмахивались от наиболее назойливых и перетряхивали дворы. Царица поставила задачу предельно ясно и точно. Всех – царица особо указала на это – всех мужчин от тринадцати лет гнать к пролому для защиты города и прилегающих территорий от набегов. Временно, было сказано глашатаем на базарной площади, до тех пор, пока не будет воздвигнута какая-никакая ограда, а еще лучше – стена. А пока нужно было остановить супостата грудью, проявляя патриотизм и массовый героизм.
Бабы, понимая, что царица права, тем не менее выли, плакали, причитали и бросались царапать бесстыжие рожи городских стражников, которые кормильцев забирают, а сами остаются в городе. Мужикам что? Мужики успели уже спрыснуть вином и пивом свой призыв на воинскую службу, некоторые даже успели набить женам на прощание заплаканные физиономии и разобраться с соседом на предмет уважает – не уважает. Кто-то из свежеиспеченных защитников Семивратья шел спокойно, с обреченным равнодушием, кто-то матерился не переставая, а кто-то орал похабные песни.