Самой ходовой фразой у рядовых матросов была: «У короля много», которой на флоте его величества принято провожать тонущий корабль. Девиз «Погибаю, но не сдаюсь» популярностью здесь не пользовался, да за двести лет непрерывных побед британского флота он как-то и не успел войти в обиход.
Шульгин представил Воронцову коммодора Гуденеффа. Дмитрий поднес ладонь к козырьку фуражки, представился.
– Вы неплохо сражались, – произнес он традиционную вежливую фразу, – однако бог не счел возможным даровать вам победу.
Командир линкора скептически усмехнулся и тоже отдал честь, не по-нашему выворачивая ладонь.
– Только за каким чертом вы полезли в Севастополь? – продолжил Воронцов. – Один ваш писатель говорил: «Не все, что можно делать безнаказанно, следует делать». Вообразили, что русского флота больше не существует и вам можно вести себя здесь, как в Занзибаре или Шанхае?
– Я не адмирал пока еще, сэр, и теперь уже вряд ли им стану. Мое дело – выполнять приказы. Но в частном порядке скажу: мне это дело не нравилось с самого начала. Мы ведь были союзниками в великой войне. Увы, интуиция меня не подвела.
– Хорошо быть умным раньше, как моя жена потом. – Шульгин постарался как можно адекватнее перевести эту поговорку на английский.
– Только я все равно не понимаю, как вам это удалось. Даже при том, что стреляли вы лучше и на ваших самолетах очень мощные бомбы. Тут какое-то совершенно другое качество…
– Не все же нам Цусима, иногда можно и мыс Сарыч. – Воронцов показал рукой в сторону невидимого крымского берега. – Теперь это название наверняка войдет в историю…
– Как символ позора английского флота?
– Скорее всего как символ самонадеянной глупости его командиров, – жестко ответил Воронцов. – Только сейчас у вас еще есть выбор. От имени своего адмирала передайте по эскадре приказ идти в Севастополь и там разоружиться. По радио, «ратьером», сигнальными флагами – как угодно.
Лицо коммодора напряглось, словно нервно сжатый кулак.
Шульгину его стало жалко. Сашка был довольно чувствительным человеком и чужое унижение переживал почти как свое. А Воронцову – нет. Здесь сказывалась разница их профессий и жизненного опыта.
– Такого приказа я отдать не могу. Лучше умереть. Погибших в бою рано или поздно история извиняет, а так… Ваш адмирал Небогатов не оправдается никогда.
– Дался вам Небогатов. Во-первых, он уже, наверное, умер. Во-вторых, выхода у него действительно в тот момент не было. В-третьих, вину за Цусиму лично я возлагаю на вас, на Англию. Вы выпустили из бутылки японского джинна и еще пострадаете от него больше нашего. Командуйте…