– Арчи, любимый!
Это было почти чудо. Арчи прилетел к Язону как на крыльях и, захлебываясь от восторга, поделился своим счастьем. А Язон посмотрел на него строгим взглядом врача, ставящего диагноз, и поведал:
– Между прочим, на Моналои, в нашем, северном полушарии, сейчас весна. Пора любви. А любовь сильнее смерти. Люди об этом всегда знали. Так что ничего удивительного.
– И что же ты предлагаешь всвязи с этим? – поинтересовался Арчи. – Я имею ввиду завтрашний день.
– Был такой старый-старый лозунг, – улыбнулся Язон. – «Занимайтесь любовью, а не войной!»
– И со сварткулами тоже? – риторически вопросил Арчи. – Видишь ли, Язон. Я под хорошее настроение прямо на бегу обдумал кое-что, и пришел к выводу. Про черные шары Виена все правильно говорит. На них охотиться не стоит. А вот монстров клювастых все равно убивать надо, что бы там ни говорила наша добрая девушка о вреде агрессии! Подумай сам, они ведь этих тварей человекоподобных не ради победы на поверхность отправляют, а наоборот – ради гибели.
Мысль была настолько парадоксальной, что Язон даже не сразу сообразил, о чем теперь спросить. И пока он так размышлял, в дверь каюты постучали.
– Войдите! – распорядился Язон.
На пороге стоял Фуруху. Вообще, он все это время жил вместе с пиррянами на «Конкистадоре», но поводов заходить к Язону у моналойца давно уже не было. Всем, что знал, парень поделился. Арчи иногда использовал его интеллект, оказавшийся уникально обучаемым. День, другой на знакомство с материалом – и можно было поручить Фуруху обработку данных по любой тематике, если например, хотелось сэкономить время на составление новой компьютерной программы. А для собственного обучения моналоец как правило пользовался электронной библиотекой, лазать по компьютеру было логичнее, чем дергать по мелочам такого занятого человека, как Язон. И вот теперь серьезный повод для общения опять возник:
– Можно? – спросил Фуруху, неловко переминаясь с ноги на ногу.
– Заходи. Может, и ты нам полезный совет подкинешь по поводу завтрашнего штурма?
– Вряд ли, – серьезно ответил Фуруху и на всякий случай вежливо улыбнулся.
А вдруг начальник все-таки шутит. Язона он считал теперь своим главным начальником и почтение к нему полагал высшей добродетелью. Мозги-то можно иметь сколь угодно уникальные, но характер, воспитывавшийся годами, враз все равно не переделаешь.
– Я спросить хотел, – проговорил Фуруху извиняющимся тоном. – Можно, господин руководитель?
По-моналойски он бы сейчас сказал «мой хухун», но на фруктовиковом Фуруху говорил теперь почти как на родном и любил щегольнуть своими новыми знаниями. Иногда это выглядело довольно смешно.