Причиной, по которой Грингсон преобразился из человека в демона, служила священная секира, находившаяся у конунга в руках. Заляпанный свежей кровью, Сверкающий Хьюки был под стать своему хозяину и сейчас больше напоминал обычный мясницкий топор, нежели главную святыню видаристов.
Известный своей патологической любовью к человеческим жертвоприношениям, Вороний Коготь и раньше казался мне не вполне умственно здоровым человеком. Представ пред нами в демоническом обличье, Торвальд лишь укрепил меня в моих подозрениях. К тому же реакция победителя на одержанную им безоговорочную победу была, мягко говоря, странной. То, что Грингсон не впадал в ликование, как прочие дружинники, в день похорон сына было для отца вполне естественным. Однако он мог позволить себе хотя бы минимальное проявление удовольствия от свершенного им грандиозного дела. Хотя бы из уважения к братьям, чтобы поддержать их морально. Ничего подобного мы за Торвальдом не наблюдали. Вороний Коготь не радовался победе, а вел себя так, словно подыскивал очередную жертву, на голову которой он собирался обрушить лезвие Сверкающего Хьюки. Не требовалось долго гадать, чья голова могла стать следующей в жертвенном списке дроттина.
Преподнесенных конунгу даров было много, и все эти дары обладали для Грингсона немалой ценностью. И все же первым его внимания удостоились не пленники, а чудной агрегат, стоявший в кузове грузовика. Что, впрочем, было вполне объяснимо. Если насчет трофеев из плоти и крови Вороний Коготь не испытывал никаких сомнений, то по отношению к механической диковине он ощущал ту же неуверенность, что и Фенрир. Грингсон хоть и выглядел безумцем, но обезумел он явно не до конца и потому также отказывался считать захваченный аппарат Гьяллахорном.
Пророк задрожал и начал истово креститься, когда над ним склонилась залитая с ног до головы кровью зловещая фигура с секирой в руке. Но вопреки страхам Его Наисвятейшества, приносить его в жертву конунг пока не собирался.
– Скажи, какой смертью ты хочешь умереть, повелитель рабов? – презрительно спросил Грингсон Пророка. – Мучительной, как те святые, которым ты поклоняешься, или быстрой? Все сейчас зависит только от тебя.
Испытание веры выдалось для Гласа Господнего весьма нелегким. Но, к моему немалому удивлению, он с честью прошел это испытание – видимо, уже смирился с неизбежным исходом, и эта уверенность придала обреченному Пророку сил.
– Я не буду выбирать себе смерть, король язычников, – стуча зубами, дерзко ответил Пророк. – Только Господь вправе выбрать ее для меня. Я подчиняюсь лишь господней воле и ничьей больше.