Иеронимус сказал совсем тихо, так что Михаэлю пришлось наклонить голову, чтобы расслышать:
– Те, кто был богат, а затем отказался от роскоши и дал обет нищенства, не имели изначально таких намерений. Как можно разбогатеть, не стремясь к тому всей душой? Если твоя цель – заработать тысячу гульденов, значит, ты должен молиться на тысячу гульденов, не позволяя себе отвлекаться. Никому еще не удавалось наполнить сундуки золотом, мечтая избавиться от него.
Михаэль приоткрыл рот, лихорадочно изыскивая ответ. Варфоломей сверлил Иеронимуса гневным взглядом: какие глупости проповедует монах!
– Как же мне достичь совершенства? – спросил Михаэль, растерявшись.
Иеронимус ответил:
– Освободись от лицемерия.
Варфоломей наконец оттеснил Мракобеса и встрял в разговор.
– Приди в наши объятия, сын мой! – вскричал он. И раскинул руки, насколько позволяли ему цепи.
* * *
Дорога вела по долине. Справа и слева вздымались лесистые горы, густая зелень уже тронута осенней сединой.
– Сдается мне, мы проходили здесь когда-то с Агильбертом, – проворчал Ремедий наутро третьего дня пути, разглядывая местность.
Бальтазар, к которому он обращался, пожал плечами.
Ремедий продолжал:
– Вон там, видишь – маленький городок? Разве ты не помнишь? Это Айзенбах, мы разграбили его, когда ушли от Эйтельфрица…
– Меня с вами тогда не было, – сказал Фихтеле. Прищурил глаза – хотел получше разглядеть городок.
– И правда, – согласился Ремедий. – Забыл. Мы тебя после подобрали.
Айзенбаха достигли в час пополудни. За те семь лет, что минули со времени разгрома, город отстроился, восстановил стену, углубил рвы, ощетинился решетками. Братской могилы, куда ландскнехты закопали, не разбирая, и горожан, и своих, не осталось и следа. Ровная зелень травы, красная черепица, виноградные горы, все выше и выше, к самому небу.
Разбойники поглядывали на Айзенбах, как голодный на кусок пирога – слишком большой, чтобы можно было проглотить одним махом. У Варфоломея чуть слюни не потекли, когда он прошел по мосту, заплатив городской страже пошлину за вход – откуда-то из-под лохмотьев вытащил несколько затертых монет.
В поисках харчевни вышли на площадь – тесную даже для такого маленького городка, как Айзенбах, – и попали на представление бродячих комедиантов.
Телега загромоздила подходы к маленькому фонтану, посреди которого высилась новенькая деревянная статуя святого Георгия, раскрашенная синей, золотой и красной краской. На телеге, чтобы всем было видно, разместился механический театр.
Нищенствующие подвижники затесались в толпу зевак и, задрав головы, с интересом уставились на спектакль.