Лицо Мэгг Морриган прояснилось.
– Впервые слышу о таком месте, – сказал Зимородок. – А где ты, брат Дубрава, узнал об этом городе?
– Видишь ли, какое дело, – начал объяснять Дубрава, – все эти вещи, о которых мы сейчас говорили, – все они существуют на самом деле. В них нет ничего такого, что было бы невозможным. Но в обычной жизни все хорошее щедро разбавлено всякой дрянью. И все-таки должно быть такое место, где дряни вовсе нет, а есть только одно хорошее. А раз такое место есть, то мы можем его найти.
После недолгого молчания Зимородок произнес:
– Все это очень убедительно, брат Дубрава, но одного я так и не понял. Каким образом из рассказанного вами следует, что вам со мной по пути?
Ответ брата Дубравы обезоружил Зимородка и выбил всякую почву у него из-под ног.
– Понятия не имею, – сказал брат Дубрава.
И Зимородок сдался.
Марион считала, что было бы неплохо порасспросить Людвига, который хорошо знал здешние места, но у нее не было возможности пошептаться с тряпичным сенешалем.
Если через болото и была когда-то проложена дорога, то сейчас от нее не осталось и следа. Зимородок шел впереди, осторожно пробуя почву палкой. За ним шли Дубрава и Гловач, тоже с шестами. Следом за лютнистом – Марион и девица Гиацинта. Потом – судебный исполнитель, философ и пан Борживой. Замыкала шествие Мэгг Морриган.
Дорога оказалась тяжелой. Почти никто из путешественников не был к этому готов. Зимородок знал, что часа через три раздадутся первые просьбы о пощаде. А через четыре, пожалуй, свалятся и самые стойкие. Разумеется, себя и Мэгг Морриган он в виду не имел. Поэтому он все время высматривал, не попадется ли удобное местечко для привала. Но, как назло, ничего подходящего не встречалось. Повсюду сырые кочки, гонобобель в человеческий рост, коварные трясинки, стыдливо прикрытые ядовито-розовыми мясистыми орхидеями. То слева, то справа что-то вдруг принималось утробно булькать и столь же внезапно затихало. И насколько видел глаз – ни одного признака жилья, ни человеческого, ни какого иного. Только один раз Зимородок приметил на значительном расстоянии сухое дерево, на котором хвостами вверх вялились четыре довольно крупные русалки. Холодный голос благоразумия не советовал ходить в ту сторону. А болоту все не было конца.
Вдруг Марион остановилась и ойкнула.
– Не останавливаться! – сердито закричал Зимородок. – Вперед, вперед! Что ты там увидела?
– Там рыба! – сказала Марион.
– Удивительная дура! – проскрежетал судебный исполнитель. – Иди, иди, из-за тебя нас всех засосет в трясину.
Слышно было, как сзади топчется, с чавканьем выдергивая ноги, пан Борживой.