– Митька тода весь вечер с ей проплясал. А ночью ко мне Томка сама подлезла. То никогда даже слова не скажет, а тут дак прицепилась: «А правда, что этот Митя Павлов собственную квартиру имеет?» А я, дура, возьми да и ляпни – чего, мол, он врать-то будет? У меня, мол, парень слов на ветер не бросает. Это я ей так хотела намекнуть, что, мол, Митька – мой парень. А она даже внимания на это не обратила. А через некоторое время гляжу – она шмотки собирает. Я ей: «Томк, ты никак домой, к матери решила податься?» А у ей матери-то и не было никогда, она из детдома. Тамарка специально из-за этого и в техникум сунулась – чтоб общагу выделили. Ну и я ей так про мать-то намекаю, намекаю…
– Зачем же вы так? – покачала головой Гутя.
Злобность всегда ее отталкивала. Но девица захлопала ресницами и затараторила:
– Ага! А она нам все время врала, что у ей мать – Лариса Долина! Мы, значит, от простых смертных, а она так от самой Долиной! Вот я ее и подкусила – дескать, к маме? Ну, она на меня глянула так криво, фыркнула и говорит: «Я, грит, Настенька, замуж выхожу. Павлова теперь буду. Больно мне его квартира нравится». Даже и не стыдилась нисколько про квартиру-то! Я в тот день чуть не состарилась, так мучилась от любови-то.
– Очень печальная история, – поддакнула Гутя.
Ей уже изрядно поднадоела эта лав-стори, но до главного рассказчица все никак не могла добраться.
– Ой, я так переживала, так переживала. А наутро придумала! – делилась радостью девушка. – Я притащилась сюда к ним вместе с чемоданом!
– Смело… И что – вас не выставила бывшая подруга?
– Не, подруга не выставила, Митька разорался. «Че, мол, ты мне житья не даешь! У меня любимая жена появилась, тебе здеся и вовсе делать нечего!» А я тода как давай слезы лить! «Меня из общаги выгнали! – реву. – Дайте немножко переждать, там я найду себе угол. Я и посуду мыть буду, и стирать…» Гляжу, Томке мое предложение очень по душе пришлось. А чего ей-то? Она ж Митьку и не любила никогда, так только, из-за квартиры. А на квартиру я никаких притензиев не имела, только на мужика. Короче, уговорила она мужа своего. Стала я у их жить, а сама себе места не нахожу – каково это видеть кажный раз, как твой любимый к другой-то в постель прыгает. А Томке тоже плохо: и хату хочется, и от нелюбимого с души воротит.
– Ну и как же вы выкрутились? – уже заинтересовалась Гутя.
– А я ей любимого нашла! Ну так, чтоб Митька не знал, конечно. Я на выходные домой поехала, да автобус только от города отъехал – и возле Маловки сломался. А уж темно, и автобус последний. Это еще ладно, что в Маловке у меня крестный дядя Ефим жил. Ну он-то помер давно, а жена его – тетка Люба, такая пьянчуга, прости господи, осталась. Мне мамка никогда не велит к ей заходить. Ну а тут уж деваться некуда, пришлось. Ну захожу. Та, как обычно, с бутылкой, а рядом с ей сын ейный, Севка. Он уже взрослый…