– Катюша, ягодка моя, – шептал бунтарке на ухо старый проказник. – Ты ж пойми, это ведь из экономии, чтобы два раза не тратиться. Какая тебе разница, цветочки же все равно в одной комнате стоять будут…
– Я те дам разницу! Сейчас увидишь!
Клавдия Сидоровна жестоко ошиблась, когда говорила, что посидят они тихонько. Уже в пять часов Акакий вовсю горланил: «Я танцую пьяный на столе! Уба-дуба-е!» – и пытался взгромоздиться на стол между салатницами. Петр Антонович все время начинал какой-то лирический стих: «Когда я был божьей коровкой…», но его никто не собирался слушать. Сама Катерина Михайловна сначала долго нервничала и обижалась на Клавдию Сидоровну: «Клавочка, вы мне дали убийственную блузку! Она совсем не подчеркивает фигуру!», а потом попыталась сплясать рок, то есть два раза дернула бедром, но у нее мгновенно схватило поясницу.
Красивее всех вел себя Жора. Он стеснялся много пить, был парадно трезв, косился на Анечку и демонстративно морщился от водки.
Клавдия Сидоровна все никак не могла поймать дочь для нужной беседы. Она уж несколько раз подкрадывалась к ней и будто невзначай намекала:
– Анечка, как нам весело, да? А когда Ирину-то отпустят? Ну чего ты скачешь, прямо как кобыла скаковая? Что там с Ириной-то?
Анна вовсю плясала, крутилась возле магнитофона и лепилась к Володе. От разговора она благополучно увиливала. Клавдия уже совсем было собралась позвать дочь на кухню, якобы помочь разобраться с курицей, но тут с места подскочил Петр Антонович и, воспользовавшись временным затишьем, взвыл:
Когда я был божьей коровкой,
Рогами я не обладал,
Но робкой доярке неловкой
Доить себя не позволял!
Его силой утолкали глубоко в диван и завалили подушками, чтобы не нарушал веселья своей нудной ностальгией.
Клавдия все же утащила дочь на кухню.
– С днем Восьмого марта тебя, доченька… – начала она издалека.
– И тебя тоже! – поймалась Аня. – Я хочу, чтобы у тебя всегда было весеннее настроение…
– А откуда ж ему взяться? Ты вот молчишь все время, а что с Ириной, никому не известно.
– Мама, успокойся. Я ей нашла самого лучшего адвоката.
– Мне нужно с ним встретиться. Сегодня же. Ой нет, завтра.
– Мне кажется, мы договаривались, мама! – стала сердитой дочь. – И еще: там так все непросто, в этом преступлении, и настоящий убийца еще на воле…
– А что я тебе сразу говорила! Так разве ты мамочку слушаешь? Конечно, на воле!
– И этот убийца запросто может вычислить любого самодеятельного сыщика. Тебе что, совсем не хочется жить?
– Хочется! Чего-чего, а этого всем хочется. А мне…
– А если хочется, ты должна забыть про свои игры в детектива! Я тебе приказываю! – рявкнула Анечка и выскочила из кухни.