– А меня, Геночка, уже нет! Я бросилась с моста, когда от вас возвращалась.
Алехин от ужаса даже не дышал, Касаров всерьез испугался, что мужик закатит глаза и с миром упокоится, не дожидаясь двадцать седьмого числа.
– Пиши, – подтолкнула Тайка к Алехину ручку и бумагу.
Гена вздрогнул, как от хлыста, и быстро-быстро нацарапал все, что ему продиктовали.
– Ну вот, – усмехнулась Тайка и обратилась к Лодовскому: – С сегодняшнего дня этот клиент у вас на счетчике. Или вы, Геннадий Иванович, способны сиюминутно рассчитаться с долгами?
Геннадий Иванович яростно замотал головой.
– Печально. Значит, через неделю вас ждет порка, – сообщила Тайка и поднялась.
Из-за софы к ней метнулся щенок и ухватил ее за брюки, то ли желая показать свою злость, то ли просто приглашая поиграть. Тайка прижала к белому костюму теплого, тяжелого малыша.
– Да, ротвейлера мы с собой заберем, а то чего доброго людоеда вырастите.
Алехин в испуге и изумлении провожал гостей, широко открывая одновременно и двери, и глаза, и рот. Лодовский не утерпел и бросил на прощание ему в рот шкурку от креветки:
– Больше хитина ешь, кожа будет, как панцирь, не пробьешь.
– Ну что, довольна? – спросил Касаров, когда они сели в машину.
– Довольна не довольна, а справедливость какая-то быть должна, – говорила Тайка, поглаживая щенка. – Пусть узнает, каково это – с петлей на шее жить.
– А если и он с моста?
– Ну что ты! Его жена не позволит лишить себя полноценного семейного счастья. Она Алехина выкупит, только пока деньги будут собирать, этот подонок ночи спать не сможет.
– А щенка зачем отобрала? – поинтересовался Лодовский.
– В день рождения хотелось себе что-нибудь приятное сделать, а от этой встречи какая приятность, одна мерзость. А собачонка и будет мне подарком.
– И все же я никак в толк не возьму, и что ты в этом упыре нашла?
– Ну, Лодовский, это ж ясно, – подмигнул Касаров, – на безрыбье и рак рыба, а любовь, она ведь зла, любому козлу на шею кинешься.
– Вам же не кидаюсь, – не согласилась Тайка.
Ночью она засыпала, свесив с кровати руку, в которую то и дело тыкалась влажная мордочка. «Ты будешь у меня Жаком и никогда меня не предашь. А я не предам тебя. И ничего они со мной не сделают, вот увидишь».