Целый день Люся наслаждалась благами цивилизации и уютом родного дома, а ближе к ночи начала собираться. Василиса уже сбегала в магазин и накупила целую гору продуктов.
– Куда столько? – удивилась подруга.
– Бери. Скажешь, что на удачное место встала, подавали много. Ребят покормишь.
Когда Люся ввалилась в уже знакомое подвальное помещение, у ребят вытянулись лица.
– Так ты к нам, бабка, на постоянку перебралась? – ошарашенно спросил Санька Руль. – Вещи приперла, что ль?
– Да нет, – зарумянилась Люся. – Я вчера с одной только булкой к вам пришла, а вы меня и колбасой угощали, и килькой опять же. Сегодня я у вокзала толкалась, там хорошо дают, а на выручку решила вас угостить. Даже Еврику костей принесла, вон какие мясные. Он такие ест?
– У вокзала, говоришь? – блеснул глазами Санька. – И никто не попер тебя? Так вот и разрешили на чужой территории деньги грести?
Люся прикусила язык. Черт! Ведь говорили же ребята, что у них все по территориям разделено. Кто б еще помнил все их правила!
– А я по-хитрому, у самого мужского туалета. Мужикам невтерпеж, они сколько хочешь отстегнут, лишь бы без помех к унитазу прорваться, а тамошние попрошайки не догадываются, а может, брезгуют.
– Ну-ну, смотри, а то в следующий раз купят тебе там билетик в один конец. А за жрачку – мерси. О! Смотри, Мышка, даже твои любимые чипсы!
Предыдущая бессонная ночь сделала свое дело – сытно поужинав, Люся сладко уснула, свернувшись калачиком. Рядом грел бок мохнатый Еврик, и, засыпая, она успела подумать: «И зачем же вернулась, если так и не узнала главного?»
Утром Люсе послышалось, будто кто-то переругивается. Так и было. Санька Руль в чем-то упрекал Филона, а тот слабо возражал:
– Тебе ведь столько лет, Санька, а ты все, как маленький, в брехню веришь. Говорю тебе, повяжут нас, и вся твоя сказка на этом закончится.
– Да ты офигел! Ты что, не понял, что приказы Кома не обсуждаются?! Он сказал – надо сделать! И все! И надо! Ты вникай, тот мужик отморозок, ему вообще здесь делать нечего, его все равно заставят убраться. Но если не ты, то тебя по головке не погладят. Нам дают двое суток. И все! И не больше! Так что хорош пузыри пускать. А сейчас подумай, куда старушенцию сунуть. Я о ней ничего Кому не говорил, он узнает – не похвалит. Да и на фига она здесь, когда такие события зреют.
– И что, на улицу ее теперь? Зима же!
– Уже конец февраля, не замерзнет. А ты, может, предложишь ей еще пенсию выплачивать? И присмотри за ней, а то она к нам еще кого-нибудь приволокет, нам по самое не могу достанется.
Люсе очень хотелось дослушать беседу, но ребята уже разошлись. Женщина приготовилась лежать до последнего, но кто-то бесцеремонно толкнул ее в бок.