– Его Высокопреосвященство Левий, – объявил светлоглазый священник в облачении епископа, – готов возложить венец на чело Его Высочества. Пусть Альдо Ракан войдет в храм и преклонит колени пред Создателем Всего Сущего. Он выйдет из обители владыкой земным.
– Мэратон! – произнесли губы Дика, и это было самым трудным, потому что было враньем. Не оливковое масло на лбу и не Создатель, которого нет, вознесли Альдо на престол предков. Он это сделал сам по воле Кэртианы.
Святой Алан, все должно быть по-другому! И так и будет! Вместо храмового купола – гальтарское небо, вместо эсператистских молитв – благословение богов и победы, достойные первых анаксов.
– Я возвращаюсь к моему Государю с благой вестью.
Преклонять колени перед разрисованными досками – оскорблять свою кровь, но сейчас иначе нельзя. Без поддержки Эсперадора и союзных государств Талигойе не продержаться. Из Олларии в древнюю столицу можно попасть только в обход, через Тронко, но там Дьегаррон и Бонифаций, с ними не договориться.
– Иди, сын мой. Кланниме![64]
Сын?! Ричард Окделл – сын своего отца, Повелитель Скал и верный вассал Альдо Ракана, но сюзерену приходится склоняться перед Агарисом и заключать договор с Гайифой и Дриксен. То же собирался сделать и отец. Надеялся ли Эгмонт Окделл на древние силы или рассчитывал только на силу мечей и родовую честь? Эгмонт Окделл был благороден и судил обо всех по себе, а его загнали в болота.
– Герцог Окделл, вам дурно?
– Нет, граф.
Древняя арка казалась рамой, в которую вставили пронизанную светом картину. Темплтон и Рокслей держали под уздцы королевских линарцев. Сверкали золотым шитьем мундиры, рядом с затянутым в алое Робером смертной тенью маячил Придд, а за спиной рос, заполняя все вокруг, торжествующий перезвон.
2
Храм был огромным, а Левий маленьким, по плечо покойному Адриану, если не меньше. Конечно, для мужчины рост не главное, то есть не самое главное, и все же, будь Левий повыше, Матильде было бы как-то спокойней и за кардинала, и вообще. Вдовствующая принцесса сама не знала, чего опасалась, но после избрания нового Эсперадора и прогулки по кладбищу ничего хорошего от церковных ритуалов не ждала. Вдовица так и не поняла, что за бред ей привиделся, но зеленые свечи в руках призраков и черный монах из головы идти не желали.
– Держись, – шепнул внук, подавая руку, – это не так уж и долго.
– Твою кавалерию! – скорей по привычке, чем от души, огрызнулась Матильда, проходя под тяжелой сводчатой аркой. В храме царил полумрак, по крайней мере в сравнении с залитыми солнцем улицами. И то сказать, свечи, сколько б их ни было, никогда не сравнятся с солнцем. Ее Высочество вдохнула напоенный курениями воздух и поежилась то ли от холода, то ли от тревоги. Строгий молодой клирик с поклоном вручил ей толстую серебристую свечу, такая же, но золотая досталась внуку, что-то громко и зло вздохнуло, Матильда не сразу поняла, что это орган. Звуки «Создателю всего сущего» отдавали детскими страхами и желанием выскочить из опасной полутьмы на солнце. Тильда Алати с детства ненавидела органные сопения и всю жизнь проторчала в Агарисе. Так всегда бывает – кричишь, что не любишь кошек, а кошки вот они, в твоей постели. Заползли и греются. Попробуй прогони.