Когда она осознала, почему ноги раз за разом несли ее к двери врача? Когда они стояли у разбитого зеркала? Наверное. А Бенеро было не до сеньоры – он рассуждал о сходстве папских голубей с какими-то тварями, гадал, что на самом деле разбило стекло, и сравнивал Альконью с каким-то Рас-Теваном. О спутнице он вспомнил, лишь захотев узнать, часто ли говорил Хайме словно бы сам с собой и где в это время был его голубь. Инес сказала и ушла. Она даже выпила зелье, которое ей с невозмутимым видом занес врач, и, пока оно не подействовало, думала, нет, не о папской твари и не о бронзовом Карлосе, а о равнодушном суадите, который должен уехать.
Благородные гранды, добивавшиеся благосклонности вдовы Льва Альконьи, присылали цветы, стихи и музыкантов, становились на колени, говоря о прекрасных очах и горящих сердцах, и как же они были не нужны! А вот нужна ли она Бенеро или врач просто не в силах оттолкнуть тех, кто на нем повисает? И что с ней будет в Миттельрайхе, если она уже в октябре начинает мерзнуть?
Нет, нужно, пока не поздно, очнуться и вернуться. Не в Доньидо – в Гуальдо. Диего и Мария обрадуются, Гьомар тоже будет счастлива – обе Инес, большая и маленькая, останутся при ней. Хайме станет к ним приезжать, потом привезет к ней сына, а она будет ждать, молиться у статуи мужа, гулять над водопадом. Это лучше покровительства Фарагуандо и ухаживания вельмож, но все равно плохо…
– Сеньора чем-то недовольна? – с всегдашним спокойствием осведомился Бенеро, о котором Инес как-то забыла. Вот ведь глупость – думать о человеке и не помнить, что он рядом.
– Из-за какой-то твари я не могу поговорить с братом, – наспех соврала Инья, но понимания не встретила.
– Дон Хайме, видимо, считает иначе, – заметил Бенеро, – хотя тварь во внимание принимать все равно придется.
Брат и впрямь ждал их, сдерживая коня. В дорожной одежде, со шпагой и кинжалом он походил на офицера, а не на монаха. Хайме так хотел стать военным. Как Карлос.
– Ты похож на отставного капитана, – не выдержала Инес. Если она не отступит, то Хайме ей больше не видать, как и сына.
– Отставные вояки в глаза не бросаются, – то ли пошутил, то ли извинился Хайме. – Дела мы обсудили, но это не повод молчать последние полчаса, тем паче Фарабундо взялся подвезти Коломбо и тот не возражал.
– Любопытно, – оживился Бенеро, – мне дотронуться до вашей птицы не удалось.
– Вы, Бенеро, хоть и зло, но меньшее, – пожал худыми плечами братец, – суадитов Коломбо не боится, а вот Фарабундо для него почему-то страшен. Хотел бы я знать почему.
– Если Фарабундо – простой слуга-мундиалит, моя изначальная концепция ошибочна, – признал врач, – но, весьма вероятно, мы упускаем нечто важное.