– Она не дворняжка, а маркиза, – поправил Хайме, стараясь быть справедливым, – да и мы с Инес не знатнее Марии.
– Скажете еще! – вскинулась служанка. – Ревали никогда не побирались и невестами не торговали! Дон Антонио хоть и не маркиз скороспелый, а предки его с Адалидом знались. И вино у него лучшее во всей Саррахе! Сеньорита замуж за красавца по любви шла, а не за старую дубину по отцовскому приказу.
– И все-то ты знаешь! – Хайме покосился на дремавшего Коломбо. Еще проснется и примется за блудниц и прочих грешниц.
– Знаю! – поджала губы Гьомар. – Съездили б вы, дон Хайме, к этой курице щипаной да забрали бы сеньориту.
– Все-то Инья у тебя сеньорита, никак до сеньоры не дорастет. – Подниматься и снова куда-то ехать не хотелось до боли. Вернее, из-за боли и не хотелось. Нахмурившееся к вечеру небо обещало дождь, а дождь никогда не забывал напомнить о ране и о том, почему Хайме де Реваль стал братом Хуаном.
– А чего она ко всяким как девчонка скачет, – выпустила когти служанка, – еще б не сеньорита…
– Хватит, – отмахнулся Хайме. – Ты, кажется, говорила об ужине?
– Давно все готово! – Расчет оказался верным, женщина сразу позабыла и об обидах, и о Марии, и о покойном Гонсало. – Сейчас подадут!
Гьомар ринулась в комнаты, Коломбо сунул голову под крыло – уснул окончательно. Хайме потер виски и уселся в кресло, которое считал своим. Мерно щелкали часы, белели в полумраке розы, отец и мать в парадных одеждах глядели со своих портретов на занявшего противоположную стену зятя, а тот горячил неправдоподобно вздыбившегося коня.
Над Карлосом парил пухлый ангел с лавровым венком и голубиными крыльями. В жизни де Ригаско белых лошадей недолюбливал, а одам предпочитал романсы и саэты. Понравилось бы ему быть Львом Альконьи, ходячим памятником самому себе? Что бы он сказал, увидев этот портрет, статую в полтора человеческих роста в дворцовом храме, колонну на площади, которую уже прозвали Львиной? Наверняка б ругнулся или рассмеялся, а вот Хенилья, тот от славы не бегал, хотя главным в его жизни были армия и война. Солдаты старика обожали, а вот любила ли жена? Гьомар твердит, что нет, но служанка вечно ревновала Инес – к мужу, к сыну, а теперь и к появившейся наконец подруге, хотя Мария и в самом деле не лучший выбор, неважно, овца она или лисица…
– Письмо для брата Хуана! – Занявший позицию в прихожей брат Пабло просочился-таки в гостиную. – От герцогини де Ригаско. Срочное.
– Спасибо! – Инья просит ее забрать под благовидным предлогом или, наоборот, собралась слушать до ночи чужие плачи? Как бы не так!