– Где это?
– На Васильевском, в кабаке. Чей-то день рождения.
Белкин взглянул на следующую фотографию. Рядом с респектабельным, седовласым дядькой, облаченным в строгий смокинг с отливом, стоял какой-то гопник лет сорока в драном спортивном костюме, с огромным крестом на дохлой груди, исколотой шедеврами нательной живописи. Руки тоже отливали синевой. Парочка явно контрастировала.
– Кто это?
– Так, шелупонь. Бывшая и настоящая. Не заслуживает внимания. Урки.
На следующей фотографии молодая четверка позировала перед объективом, обнявшись за плечи. Братки. Особенно хорош крайний слева. Засандалит картечью из помпухи и глазом не моргнет.
– Тоже мелочь. Вот эти двое уже на том свете, а оставшуюся пару ловят за их убийство.
Витек достал новую пачку фотографий из сейфа.
– Это поинтереснее. Здесь только шалимовские. Вот он сам.
– А это где?
– Презентация какого-то общества закрытого типа. В «Невском паласе». Смотри, узнаешь кого-нибудь?
Белкин увидел лица известных всему Питеру людей – тележурналистов, работников мэрии, любящих давать интервью, и известных артистов.
– Это, кстати говоря, абсолютно открытая съемка. На презентацию была приглашена пресса. Наши тоже сходили. Под видом журналистов. Шалимов основной учредитель общества. Тут много его ребятишек. Кружочками обведены. Как дети малые, любят перед объективами покривляться. Вот этот четырежды судимый.
Среди гостей Белкин разглядел обоих замов по экономической линии.
– Это тоже его? – указал он на Дениса-Тутанхамона.
– Да, телохранитель. Вот это адвокат, тоже весьма высокого уровня.
– А данные на всех есть?
– Нет. Документы стремно было проверять, испортили бы вечеринку.
– Здесь добрую половину можно не глядя в «Кресты» отправлять, не ошибешься.
– По сути дела, да. Но, как Жеглов говорил, на лбу у них не написано, что они бандиты и убийцы. Вот, кстати, еще один интересный кад-рик. Наши пересняли все их «тачки». Тоже ведь пригодиться может. Большая половина оформлена на организации. Ну, это обычное дело, чтобы не конфисковали.
Мы как-то арест на имущество одного авторитета накладывали. Он из кабаков не вылазил, «тачки» менял через неделю, а конфисковали, знаешь, что? Старенькую радиолу на лампах, которая пылилась в комнатке, где он был прописан. Вот это, говорит, и есть все мое имущество. Одна в жизни отрада – музычка. От папы в наследство осталась. А вы и ту конфискуете, душегубы.
– Я могу взять на время эти фотки?
– Бери. Можешь даже себе оставить, я еще нарисую. Шучу, просто у нас негативы есть.
Тут, конечно, не все его головорезы, и вряд ли твой свидетель опознает киллера. Как раз этот контингент не очень любит позировать. Тут верхушка.