— Сколько ему лет? — спросил я, когда он отлучился в очередной раз.
— Не знаю, — сказала она и предположила: — Тридцать?
Между тем, суета вокруг вырезок привлекла внимание остальных, которые до этого сидели в холле, предаваясь винопитию, просмотру телевизора и дружеской беседе. То один, то другой появлялись в комнате, присаживались на диван и с любопытством вслушивались в наши споры. Виталик затеплил трубку, наполнив комнату медовым запахом табака. Кэп что-то жевал (эта его способность — беспрерывно что-нибудь есть — меня просто изумляла). Что за люди сошлись в этом подвале? Я вдруг подумал, что это похоже на питерскую кочегарку, лондонский сквот или богемную мансарду старого Парижа с нищими художниками, музыкантами, поэтами — в общем, на что угодно, только не на институт. Здесь присутствовал дух рок-н-ролла с оттенком психлечебницы, тот, о котором пел Кинчев: «В этом есть что-то такое, чем взрывают мир», только эти люди ничего не хотели взрывать — то ли устали, то ли просто выросли. Всё верно: муза не приходит в сытые дома, лишь под дырявой крышей, в гаражах, подвалах поэт свободен, словно птица. Но то, что подходит романтическому юноше, делает смешным человека в летах…
Временами мне было их жаль.
Временами я им завидовал.
Странно, но настоящих рок-н-ролльных клубов в Перми я не мог припомнить ни одного. Оставалось задуматься почему, но мне сейчас было не до того.
Справочного материала оказалось много, можно было сидеть над ним не одну ночь, но и то, что я успел узнать, поражало. Я сознательно и с самого начала ограничил круг поисков. Меня не интересовали группы-однодневки, безликие мальчики и девочки, «пластмассовые куклы» шоу-бизнеса, подростковые группы, «герои одного хита» и прочие. Меня интересовали звёзды.
Начали мы с того, что лежало на поверхности. Это был, если можно так сказать, первый этап под кодовым названием «Травмы и увечья».
Джанго Рейнхардт, австрийский цыган, король европейского джаза 50-х. Левша, при пожаре он получил тяжелейшую травму: левое запястье отнялось, безымянный палец потерял чувствительность. Подвижность сустава восстановилась, палец — нет, однако, по свидетельствам современников, он и с четырьмя пальцами мог уделать любого.
У Джона Маклафлина, «отца» джаз-рока, хирурги вынуждены был ампутировать фалангу указательного на левой — плохо закреплённый монитор упал и раздробил ему сустав. Зажившей культёй Маклафлин полгода не мог прикоснуться к струне, врачи предлагали протезирование, но он отказался и через три года вернулся в строй. Изменилась манера игры, но Маклафлин остался в первых рядах самых быстрых, техничных и «немажущих» гитаристов мира.