— Отвернись, — потребовал я (Танука отвернулась). — Как это случилось?
— Не знаю, — через плечо бросила она. — Мне Серёжка позвонил, дружбан его. Говорит, порезали прямо в квартире. Шестнадцать ножевых ранений. И башка разбита.
Моя рука застряла в рукаве.
— Ни фига себе… Умер?
— В реанимации. В коме.
Шестнадцать ножевых ранений — и живой! Дела-а… Кажется, это и называется — «везение по-русски».
— Повезло, — сказал я. — Он хоть что-нибудь помнит?
— Ты что, оглох? Я же сказала — он в коме!
— А… да, да. Извини.
— Ты оделся?
— Нет ещё…
— Слушай, я лучше в коридоре подожду.
И она вышла.
Я прыгал на одной ноге, путаясь в штанинах, когда в кармане зазвонил телефон. От неожиданности я потерял равновесие, вызвав новый книжный обвал. Да, хорошо, что у них тут нет библиотекаря… Вынул трубку: так и есть — SMS.
«СОJIНЕ4НbIu!!!»
Час от часу не легче! Так… Дайте подумать… J и I — это «Л», видно невооружённым глазом. 4 — популярный заменитель буквы «ч», даже в русском написании: «Ч с четвёркой спутал чижик и прочёл: «Четыреижик»… bIu никакое не «биу», а просто набранное транслитом «ыи», вернее — «ый».
А всё вместе — «солнечный».
Но кто солнечный? Почему солнечный? День, что ли, солнечный? Я бросил взгляд за окно: денёк и в самом деле намечался ясный, но зачем таинственному информатору сообщать мне это?
Индикатор батареи показывал одну палку. Сел телефончик, надо срочно искать зарядку… Я уже хотел спрятать трубу, как вдруг поймал себя на мысли, что индикатор приёма у неё не светится ВООБЩЕ.
Ничего не понимаю… Бред какой-то!
В коридоре никого не было, все участники вчерашней вечерники испарились, только в ванной отыскались Кэп с Севрюком — они размачивали в тазу, в струе воды каких-то бледных зафиксированных рыб и вяло переругивались. От запаха формалина у меня защипало в носу и заслезились глаза.
— …Я сто раз тебе говорил, чтоб ты не мешал кашу рукой, — бубнил писатель, перегнувшись через край ванны, — ложка же есть, а ты мешаешь и мешаешь… А, проснулись! — обернулся он, заслышав шаги. На нём был прожжённый растянутый свитер, камуфляжные брюки, зелёный клеёнчатый фартук и резиновые перчатки. Выглядело всё это просто кошмарно, для полноты картины не хватало только бутыли с дымящейся кислотой и свежего трупа в ванне. — Идите завтракайте, чайник горячий. Это в фотолаборатории — прямо по коридору, мимо туалета, потом налево.
— Я знаю, — прервала его Танука и обернулась ко мне. — Пошли, Жан.
Вслед нам продолжали нестись приглушенные голоса:
— Это что у тебя за болячки на руках?
— Где? Это? От воды, наверное.