Неожиданно наверху снова лязгнули замки. Дверь заскрипела, открываясь. Мила инстинктивно напряглась. Попыталась поднять голову, но у нее ничего не вышло. Тяжелые шаги загудели по лестнице.
«Вардюк?!» — едва не закричала пленница, обманутая последней отчаянной надеждой, — «Вардюк и Любчик, Господи, как же я позабыла?!»
«Ребята надежные. Будут Вам за Ангелов-хранителей…»
«Они все это время были рядом и обязательно заподозрили неладное. Не могли они проглядеть бандитов, шастающих туда-сюда, а это значит!.. Это значит… А это значит…»
— Шевелишься? — с издевкой осведомился сверху голос Шрама. — Очень хорошо. Я уж боялся, чтоб ты не окочурилась.
Шрам тяжело спустился в подвал. Подошел вплотную. Постоял молча над Милой. Женщина затаила дыхание. Шрам наклонился и осторожно провел рукой по обнаженной спине Милы. Мила в ответ задрожала.
— Гладенькая, — невыразительно сказал Шрам.
Внезапно Шрам ухватил Милу и одним ловким движением перевернул животом кверху. Мила испугано вскрикнула, а разглядев Филю, громко закричала.
Шрам стоял перед ней, одетый в морскую тельняшку и тяжелые армейские ботинки. Никакой другой одежды на нем не было. В руке он сжимал большую опасную бритву, наполовину сложенную буквой «Г». Шрам придурковато ухмылялся. Глаза его были пусты, как две дырки, ведущие в преисподнюю.
«Господи, спаси меня! Он же обкололся!»
«Или он психопат от рождения. Какая разница. По крайней мере — не пьян. Когда человек до такой степени упивается, от него тхнет, как от пивной бочки».
— Ципа? — тихонько позвал Филя. — Цип-цип-цип.
Он сделал нетвердый шаг в ее сторону. Мила попыталась отпрянуть, но на скрученные за спиной руки рассчитывать не приходилось, а ногам не отчего было оттолкнуться.
— Хм… — сказал Шрам. Бритва пошла вниз.
— Постой! — громко скомандовала Мила и Филя на мгновение застыл.
— Постой-постой… Хочешь меня? — Мила впивалась в лицо Шрама, но с таким же успехом могла бы попытаться прочитать мысли куска гранита.
— Хочешь!? — с нажимом повторила Мила. — Я же вижу, что хочешь, — она похотливо повела бедрами. Вышло не очень, не та была ситуация, но в положении Милы Кларчук и это был героизмом, если не что-то большее.
— Давай, — страстно попросила Мила. — Развяжи меня. Я тебе все дам. Я тебе такое сделаю, чего никто никогда не делал. Вот увидишь! Развяжи, пожалуйста.
Филя тупо пялился на женщину. Пошатнулся опять, махнув бритвой над беззащитным животом. Мила конвульсивно дернулась. Филя улыбнулся этому движению широкой улыбкой идиота.
— А мне и так нормально. Я тебя трахну, а потом зарежу. Или сперва зарежу, а потом трахну. Тебе как нравится?