Подумав о своем сознании, она невольно вспомнила о своем теле, и тут в первый раз ее поразила мысль о том, что ее прекрасное тело должно было измениться не только в результате того, что она родила ребенка, который мирно спал в колыбели, но и от того, что ей приходилось этого ребенка кормить. Сама мысль об этом показалась ей такой невероятной, что Николь, вцепившись в одну из стоек кровати, зарылась опять с головой в подушки, совершенно пораженная тем, что с ней произошло что-то еще более невероятное, чем она думала вначале. В порыве отчаяния она решительно сорвала с себя простыню, которой была укрыта, и стала внимательно осматривать себя.
Тело, на которое она смотрела, не было ЕЕ телом. От великолепной фигуры, тонкой и гибкой, которой она так гордилась, не осталось и следа. Теперь это была фигура женщины намного ниже ростом, и, главное, это была фигура женщины, которая действительно только что родила. Вокруг живота складками морщилась кожа, грудь увеличилась и была вся в набухших синих венах. Когда она переворачивалась набок, то ясно видела, что странная, мягкая наподобие салфетки простыня, которой она была укрыта, тут же намокает возле соска.
– О, Господи! – прошептала она в ужасе от того, что увидела.
Дрожа от напряжения и страха, она все-таки решила, что должна выяснить все до конца. В дальнем углу комнаты, прямо под окном стоял стол, покрытый тяжелой скатертью. По тому, что на нем было множеством всяких пузырьков и баночек, она догадалась, что это стол для косметики. Над ним в деревянной раме висело на стене большое зеркало. С мрачным предчувствием, цепляясь, чтобы не упасть, за мебель, Николь с трудом добралась до стола и, изо всех сил вцепившись в его край, начала пристально вглядываться в темное зеркало.
В глазах у нее потемнело то ли от того, что Николь совершила такую непосильную прогулку, то ли от того, что она увидела в зеркале. Единственное, что она понимала в тот момент, это то, что на нее смотрит совсем другое лицо, что от ее собственной изящной красоты и утонченности, которой она гордилась в двадцатом веке, не осталось и следа. Лицо, которое отражалось сейчас в зеркале, было настолько не похоже на ее собственное, что она могла только в ужасе молча смотреть на него. Потом Николь увидела, как небесно-голубые глаза ее собственного отражения вылезли из орбит. Тут сознание покинуло ее, в голове все поплыло, и она упала на пол в глубоком обмороке.
Она снова увидела тело, картинка пробилась сквозь темноту подобно вспышке выстрела. На этот раз оно лежало в комнате, его окружали различные аппараты, в головах стоял монитор, на котором вспыхивали сигналы, показывающие, как бьется сердце и пульсирует мозг. Рядом молча сидели двое. Николь узнала их – это были ее отец и мачеха. Она с ужасом увидела, что ее отец, который всю жизнь считал себя светским львом и был окружен молодыми любовницами из высшего общества, плачет, как ребенок.