Было первое июня 1645 года, Николь и Джоселин вышли из сумрака церкви Святой Марии де Кастро и оказались под летним голубым небом, омытые лучами яркого солнца. Джоселин, запрокинув голову, от души смеялся над своей женой, которая так растолстела, что стала почти квадратной. Он же ничуть не изменился со дня их последней встречи: все такие же черные волосы ниспадали на плечи из-под шляпы с перьями, все та же белозубая счастливая улыбка играла на благородном лице. Принц Руперт стоял в нескольких шагах от них, держался он просто великолепно, его манеры были, как всегда, безупречны. В первое мгновение, правда, когда его взгляд скользнул по фигуре Николь, а потом вопросительно задержался на ее лице, она поняла; принц с надеждой думает, что это – его ребенок, но он быстро все подсчитал и пришел к выводу, что это невозможно.
– Но как, каким образом ты оказалась здесь, когда я думал, что ты не покидала Кингсвер Холл? – спросил ее Джоселин.
Наступала тяжелая минута, медленно и осторожно, жалея мужа, Николь рассказала ему о трагедии, и Джоселин не смог сдержать рыданий. Король, о чем-то говоривший со своими военачальниками, краем глаза увидел происходящее и поступил, по мнению Николь, так благородно, как это мог сделать лишь настоящий монарх. Подойдя к ним, он порывисто обнял Джоселина за плечи и сказал:
– Дорогой мой, я не знаю, что именно так опечалило Вас, но умоляю, будьте мужественны. То, что сейчас происходит вокруг нас, само по себе является большим горем, прошу вас, пойдемте в мою резиденцию, там я смогу разделить с вами вашу печаль.
– Мадам, разрешите мне проводить вас, – произнес Руперт, наклоняясь к Николь и предлагая ей руку.
Бросив быстрый взгляд на Джекобину, она ответила:
– Это так любезно с вашей стороны, сэр, но, пожалуйста, присоединитесь к его величеству. Мы с подругой должны обсудить, что нам делать дальше. Мы вовсе не собирались оставаться в Лестере.
– Тогда я буду от души надеяться, – сказал Руперт, ни на секунду не отрывая взгляда от лица Николь, – что ваши планы изменятся, – он вежливо поклонился и отправился вслед за королем.
– Я, должно быть, сошла с ума, – прошептала Джекобина, еле переводя дыхание, – что так страдаю из-за него. Он даже не взглянул на меня.
Николь вдруг захотелось сделаться прямой и грубоватой, опять стать женщиной из двадцатого столетия.
– Ты когда-нибудь слышала поговорку: «Лучшая рыба та, которую еще не поймал»? – спросила она.
– Нет.
– Так знай, это означает, что не стоит расстраиваться из-за одной конкретной рыбешки, ведь вокруг полно других. То же самое можно сказать и про мужчин. Я думаю, ты права – Руперт не обращает на тебя никакого внимания.