Эммет была там, она ходила туда-сюда по комнате, пытаясь успокоить плачущую малышку и, повернувшись к своей госпоже, вошедшей в комнату, вздохнула с невероятным облегчением:
– О, наконец-то вы пришли, госпожа. Я так молила Бога, чтобы вы поскорее вернулись. Мне кажется, девочка заболела.
– Что с ней?
– Бедняжка, по-моему, простудилась и поэтому так сильно плачет.
– Только и всего.
– Не будьте такой жестокой. Вы же знаете, что простуда может обернуться для крошки очень серьезной болезнью.
– Уверена, что никаких причин для беспокойства нет. Дай-ка ее сюда, – забыв о недавно охватившей ее панике, Николь с облегчением взяла на руки девочку и внимательно посмотрела в ее красное от крика личико.
Ребенок действительно выглядел неважно, но оттого ли, что она так долго плакала, или оттого, что она действительно заболела, сказать было трудно. Николь думала лишь о том, как она ненавидит все это, а потому она вряд ли сможет чем-то помочь ребенку. Но вдруг она вспомнила, какие смешные Миранда корчит рожицы, когда улыбается, как она старалась выразить свое удовольствие, когда Николь пыталась играть с ней, и актрисе стало стыдно.
– Ну-ну, перестань, – ласково проговорила она и нежно качнула малышку из стороны в сторону.
– Твоя мамочка пришла, – сказала Эммет, – успокойся.
Миранда громко чихнула и закашлялась, но плакать перестала, и Николь, с облегчением вздохнув, понесла ее к колыбели.
– Не нравится мне эта простуда, – вдруг заявила Эммет.
– Почему?
– Кое-какие признаки, я, правда, не совсем уверена. С виду вроде бы ничего особенного, но мне не нравится, что у нее так напряжена грудь, я слышу там шумы. То же самое было с моими братьями и сестрами.
– А что с ними случилось?
– Двое из них заболели лихорадкой и умерли.
– О, ради всего святого, Миранда поправится.
– Я в этом не уверена. Помните, я предупреждала вас, чтобы вы не выносили ее на улицу?
– Свежий воздух еще никогда никому не вредил. Ее просто где-то продуло, это обыкновенная простуда, которая пройдет через день-два.
И все-таки Николь вынуждена была признать: дыхание у ребенка было тяжелым и прерывистым, что для обыкновенной простуды не свойственно.
– Послушай, а эта болезнь, ну, которой болели твои братья и сестры, как она называлась?
– Круп. Но если он переходит в лихорадку, это становится очень опасно.
Актриса положила руку на лоб ребенка и почувствовала, что он действительно неестественно горячий.
– Что же нам теперь делать? – воскликнула она.
– Мы ни на шаг не должны отходить от нее ни днем, ни ночью. Она может задохнуться от собственного кашля.