— Алина, ты как? — поднялся на ноги Генералов и отхлебнул какао.
— Мне здесь не нравится, — поежилась девушка. — Все время кажется, что скоро произойдет нечто ужасное. И запах… Пахнет кровью…
— Успокойся, шоколада горячего выпей. — Приобняв Алину за плечи, Владимир усадил ее на подстилку и сунул в руку кружку с ароматным напитком. — Все хорошо будет, это просто нервы.
От запаха саморазогревающихся консервов, которыми ужинали подчиненные Генералова, потекли слюнки, и, наскоро перекусив каким-то паштетом из сухого пайка, я умял полплитки шоколада и запил все это кружкой кофе. Уф, только-только отогреваться начал, а то даже пальцы на ногах не чувствовал.
— Брыльский, ты куда?! — встрепенулся Владимир, когда парень тихонько выскользнул в коридор.
— Мне отлить, — заглянул обратно тот.
— Что за детский сад? — нахмурился Генералов. — Смирнов, проводи. С этажа не уходите. И чтоб больше поодиночке ни ногой!
— Да чего тут случится-то? — пожал плечами Брыльский, но приказа ослушаться не решился. — Валя, давай быстрее — у меня мочевой пузырь не резиновый. Щас лопну.
— Твои проблемы, — усмехнулся Смирнов и, взяв на изготовку автомат, выскользнул в подъезд.
— Духи мертвых, духи живых, — неожиданно вскочила на ноги и закричала уронившая на пол кружку с какао Алина. — Стой, не улетай! Подожди!
— Кто?! — вздрогнул Волков.
— Душа! Моя душа! Держите! — Девушка бросилась к завешенному брезентом окну, но оказавшийся на пути Черкесов перехватил ее и подсечкой сбил с ног.
— Пустите! Пустите! — пытаясь дать волю длинным ногтям, завыла Алина.
— Держите ее! Крепче, чтоб головой не мотала, — подскочил я к извивающейся девушке, которую с трудом прижимали к полу трое здоровенных парней, и выхватил из чехла финку.
— Ты что делаешь? — заорал на меня Генералов, удерживавший Алине голову.
— Ровнее держи! — Я сорвал с головы девушки шапку, отбросил в сторону прядь волос и одним движением руки вывел острием ножа на виске Алины замысловатый колдовской символ.
Она тут же обмякла и перестала вырываться. Взгляд ее прояснился, и она с удивлением уставилась на прижавших ее к полу людей.
— Что случилось? Отпустите меня! Да отпустите же!
— Отпустите, — разрешил я и убрал финку в чехол на ремне. — Теперь можно.
— Что со мной? — Девушка осторожно прикоснулась к порезанному виску и от боли прикусила губу.
— Легкая одержимость. — Я вернулся к своей подстилке и поднял кружку, в которой еще плескалась пара глотков успевшего остыть кофе. — С непривычки, должно быть.
Черкесов потер располосованное ногтями девушки запястье.
— А порезал ты ее зачем?