— Это ты верно подметил, — охотно согласился Макар. — Только я не из офицериков и не из бывших… Признаюсь, сам не люблю голубую кровь. В свое время я их немало потопил в Балтийском море. Революционная вошь меня, понимаешь ли, цапнула. Не уберегся. Но ничего… прошло, — едва ли не с облегчением проговорил Хрящ. — Вовремя понял, что это все не мое. Не люблю ходить под кем-то, я сам себе голова!
— А если бы не прошло? — задал вопрос Фомич, взяв стопку с самогонкой.
Рука Макара застыла на полпути, он задумался всерьез.
— Если бы не прошло, говоришь… Тогда бы я к тебе на Хитровку не жиганом пришел, а начальником уголовки. Ха-ха-ха! — Макар Хрящ громко расхохотался, он совершенно не стеснялся своей раскованности и всем видом призывал и других присоединиться к веселью.
Но праздника не получилось — по лицу мадам Трегубовой пробежала нервная судорога, а побледневшее лицо Константина лишь болезненно скривилось.
Наконец Хрящ отсмеялся. Поставил на стол стаканчик и аккуратно вытер салфеткой руки. После чего долил самогона, как прежде, до самых краев.
— Ну и шутки у тебя, однако, питерский.
— Не хуже других, — отрезал Макар. — А ты побледнел, Фомич. Давай выпьем за хорошую шутку.
Выпили молчком, лишь крякнув.
— Ты тут не шелести, — прикрикнул Костя Фомич на Елизавету. — Принеси капусточки соленой к самогонке да свали куда-нибудь в сторонку, а нам тут о деле перетереть нужно… Ты Николу Хромого знал? — спросил Фомич Хряща.
— Нашего, что ли, питерского?..
— Да.
— Знал. Он из уркачей. Крепкий был детина, еще с царской каторги пару раз бежал, а вот от большевиков уйти не удалось. Сцапали его пару месяцев назад на одном деле. А недели две назад в газете прочитал, что его к стенке поставили.
— Верно. Видный был уркач. Мой крестный. В Подмосковье когда-то вместе шорох наводили. О тебе я слыхал, что ты под началом Володьки Соленого ходил. Это верно?
— Что было, то было, — неохотно согласился морячок, — только и его давно нет. После него я свое дело организовал, и жиганы мои за меня в огонь и в воду пойдут.
— Откуда ты жиганов понабрал? — подцепил кусочек сала Фомич.
От крепкого самогона голова слегка пошла кругом, но Хрящ держался молодцом, будто бы лимонад цедил.
— Мишутку Рябого и Егорку Вяленого знавать приходилось? — неожиданно спросил он.
— Конечно. К стенке их поставили.
— А жиганов-то переловить не удалось, вот они ко мне и влились.
— Люди Рябого и Вяленого многого стоят, — невольно позавидовал Костя. — А ты скажи мне, как тебе из ЧК удалось уйти, стены там понадежнее, чем в Бутырском замке.