Она молчала, потупившись. Потом вскинула на него полные слез глаза и произнесла:
— Я могла счесть вашу последнюю фразу бестактной. Но вы принимаете во мне столько участия, что я вас прощаю. У вас доброе сердце, поэтому я вам кое-что расскажу.
— Я не требую от вас исповеди, — смешался Мишель.
— И все-таки послушайте… Познакомилась с Костей я еще ребенком. Мне было примерно столько же, сколько вашей кузине. И он первый стал обращаться со мной, как со взрослой женщиной, что льстило мне и не могло не понравиться. Потом он стал отличать меня, и мне показалось, что я влюблена в него. Он был не беден, и мой опекун, стараясь быстрее освободиться от этой своей обязанности и сбыть меня с рук, всячески поощрял мои чувства к Константину. А он медлил, хотя и любил меня. Все его время занимало карьерное продвижение. Наконец он получил должность чиновника особых поручений при средневолжском губернаторе и сделал мне предложение. Я согласилась. Но он не успокоился. Он хотел перебраться в Петербург любыми способами. И тут открылась одна вакансия в департаменте полиции, за которую он ухватился мертвой хваткой. Я очень рассердилась, узнав об этом, пыталась отговорить его, но он ничего не хотел слышать. Я даже подумывала о том, чтобы расторгнуть нашу помолвку…
— Это всегда сильно компрометирует всякую девушку, — сдержанно заметил Михаил.
— Именно. Я испугалась будущих сплетен и оставила все, как есть. Он уехал с поручением, по исполнении которого мы были должны встретиться в Нижнем Новгороде. И вот — это известие… Если б вы знали, как я сейчас упрекаю себя. Ведь люби я его больше, этого несчастия могло и не быть.
— Поэтому вы и хотите во что бы то ни стало наказать преступников? — с уважением спросил Михаил.
— Да. Если мне это удастся, я немного успокоюсь и мысль, что я как-то виновна в его смерти, возможно, оставит меня.
— Понимаю вас и благодарю за доверие. Смею вас заверить, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы перестали упрекать себя. И поверьте, — с большим чувством произнес Михаил, — если раньше я готов был служить вам по долгу обстоятельств, то теперь, признаюсь вам, я буду это делать по влечению сердца.
— Вы настоящий рыцарь, — улыбнулась сквозь слезы Петровская. — Я так благодарна вам, что вы не в силах себе представить. И я надеюсь… когда-нибудь… отблагодарить вас.
* * *
Мишель вернулся какой-то чужой. Только и спросил: «Отец дома?» — и, узнав, что тот уехал в Ротозеево, удалился. Вера, не находя себе места, долго ходила из угла в угол, принималась за какие-то дела, но у нее все валилось из рук. Вдруг она вспомнила о письмах. «Расскажу о них Мишелю, — подумала она. — Может, это отвлечет его от этой Петровской».