Вот оно, душевное спокойствие. Безнадёжная какая-то гармония. Ниже ватерлинии…
Маленькая точка на снегу заставила её наклониться вперёд и скомандовать очкам увеличение. Точка была человеком на пороге чёрной трассы; Арина разинула рот – человек уже скользил вниз, как по маслу, пролетая один десяток метров за другим, то по снегу, то по воздуху, над хищными зубцами, не прикрытыми белым даже для видимости, над расщелинами и трещинами, по крутым, без малого вертикальным склонам, с поворотами, от которых у Арины начинали ныть суставы, и целую минуту она чувствовала себя беспомощной.
Покойник?
У неё не было встроенного выхода в систему. Была только связь; она позвонила дежурному координатору базы.
– Да, – голос Арининой собеседницы (а координатором оказалась совсем молодая девушка) был натянут, как бельевая верёвка. – Там внизу дежурит медмашина… Он предупредил… Понимаете, я не имею права его задерживать, это всё-таки спорт, а не правонарушение…
Арина посадила платформу на снег (та сразу же взмыла и ушла обратно на «палец») и, увязая в сугробах, побежала туда, где виднелась «Скорая» и группкой стояли люди.
– Разбился?!
На неё оглянулись несколько лиц. Кажется, её не поняли; она мельком взглянула в стоящую тут же медкапсулу. Пусто…
– Разби… – начала она снова и осеклась.
Мужчина в чёрном комбинезоне стоял склонившись, протирая лицо снегом, его лицо, бледное и мокрое, на глазах наливалось пятнистым румянцем. Над плечами поднимался пар.
– Зачем вы это сделали? – спросила она, когда молчание сделалось совсем уже неприличным.
Он коснулся мочки уха. Вот оно что – иноговорящий, а в ухе у него переводчик…
– Зачем вы?.. – повторила она тихо.
Мужчина разглядывал её без особенной приязни.
– Что – зачем? – спросил он наконец.
* * *
– Мы должны заменить им Пандема, – сказал Алекс. – Когда был Пан – он направлял их. В том числе и наказывал… Да-да, не делай вид, что ты в это не веришь. А теперь мы – вот мы с тобой – должны их воспитывать и наказывать.
– Почему именно мы? – спросил Ким.
– Потому что мы самые взрослые ребятишки в этом всепланетном детском садике, – Алекс прищурился. – Мы за них отвечаем… Итак, снижение статуса. Поражение в правах. Тюремное заключение. Всё, что угодно; после тридцати лет Пандемова правления трудно будет восстановить такое понятие, как «закон», но если для его реанимации потребуется ввести смертную казнь – мы введём.
– Мой дядя – из другого мира, – пробормотал девятнадцатилетний Миша Каманин, затягиваясь тонкой сигаретой с красным мерцающим пояском. Сигарета разразилась зуммером тревоги; Миша крепче придавил её, и зуммер стих.