Под солнцем было почти жарко. Всюду, где только имелась свободная от асфальта земля, зеленели ростки и стебли, и первый одуванчик – на безопасной короткой ножке, но вызывающе-жёлтый – выглядывал из-под церковной ограды.
– Скажи, – начал Ким. – Скажи… столько народу во всём мире надеются и ждут… Почему ты явился ко мне? Который не ждал? Которому тебя не надо?
– Они ждут не меня, – тихо отозвался Пандем. – Это было бы нечестно.
* * *
«…Итак, я собеседник. И единственная причина, по которой я стану вмешиваться в мозг напрямую – психическое расстройство, не поддающееся иной коррекции».
Ким сидел в вагоне метро, в самом углу. В тёмных стёклах отражались люди, читающие, дремлющие, глазеющие по сторонам, висящие на брусьях поручней либо вольготно развалившиеся на дерматиновых диванах; напротив Кима сидела пухлая растрёпанная блондинка, увлечённая пухлой растрёпанной книгой, и в окне за её спиной Ким мог видеть собственное лицо. Стекло было кривое, а потому глаза и лоб Кима казались гротескно-огромными, как в страшном мультфильме.
«Хорошо. Что будет с теми, кем забиты тюрьмы и колонии? Как ты видишь их будущее – тех, кто был осуждён на пожизненное, допустим, заключение? За убийства, поджоги, изнасилования? Где им место в твоём мире?
«Там же, где и всем. Наказанием им будет раскаяние, и уверяю тебя, оно гораздо более действенно, нежели тюрьма».
«Ты наивный! Господи, ты с такой властью – такой наивный!»
Ким видел в зеркале тёмного окна, как шевелятся его губы и как нервно блестят глаза. Как сухая старушка, сидящая рядом и тоже отражённая стеклом, раз и другой на него косится.
«Ты не веришь в совесть?»
«А кто будет совестью? Ты? Жужжание пчёлки в большой бритой голове: убивать нехорошо? Как тебе не стыдно? Так?»
«Нет, Ким… Ты забываешь, что я – это каждый из них. Я вижу их изнутри. Каждое колебание, каждое хотение и каждый страх. Каждая минута памяти. Мир, который они видят не так, как ты. Их мир иерархичен, и для начала я просто займу верхнюю ступеньку. А потом… Кое-кому мне удастся вправить вывихнутое представление о жизни, прочих сделаю по крайней мере безопасными для окружающих».
«Только словом?»
«Я собеседник».
«А если они откажутся слушать тебя?»
«Я сумею договориться. Напугаю, подкуплю. Всем им что-нибудь нужно».
Поезд затормозил – стоящие пассажиры качнулись вперёд, как лес под порывом ветра. Сидевшая напротив блондинка, будто внезапно проснувшись, вложила в книгу палец вместо закладки и поспешила к выходу; на её место опустился нетрезвый старикашка лет сорока, одутловатый, с «очками» серой кожи вокруг воспалённых глаз. На его брезентовой куртке, когда-то светлой, имелась надпись «Boss».