Гриша с сожалением глянул на недопитый коньяк — беспощадная жара спала, и веселье в ресторане только начиналось.
Я разрешила проводить себя до почты, а оттуда пошла в сторону вокзала — Гром поручил подобрать явочную квартиру. Похоже, этот городок интересовал его очень и очень сильно.
Арестант Щукин дал мне абсолютно точную информацию: используя ее, я даже ни разу не встретила патрульных. Это радовало: не в моих интересах было светиться перед кем бы то ни было. И в девять вечера я уже осваивала свою половину дома, сданную мне полуслепой и почти глухой старухой: старый диван, железная кровать с шишечками, салфетки, на подоконниках цветочные горшки… А в половине десятого я уже шла к примеченной мною старой водонапорной башне — хотелось оценить ситуацию на складах еще раз.
Двери на башне не было, но уже через десяток осторожных шагов по железной лестнице вверх вокруг стало совершенно темно: окна в башне были заколочены. Пахло ржавчиной, гнилым деревом и… человеком!
Я собралась в пружинистый комок и принюхалась. Да, это человек… мужчина… и это был военный: несильно, но отчетливо пахло портянками и кожей армейских сапог. Этот запах не мог перебить даже выпитый коньяк. Меня вдруг осенило, и я беззвучно рассмеялась: здесь мог быть только мой беглец.
— Петя! — крикнула я. — Скачков!
Ответа не последовало.
Я поднялась еще на пару десятков ступенек, внимательно осмотрелась и вывернула пару гнилых досок из оконного проема. Теперь вокруг стало светлее. Я поднялась еще выше.
На противоположной стороне башни, за железным баком, кто-то шевельнулся. Я рывком продвинулась вперед: у округлой стены стоял молодой, исхудавший до неприличия парнишка, нервно перебирающий в руках веревку с неумело завязанной петлей.
Я улыбнулась:
— Так… Петя, ты мне не поможешь?
— Я? — удивился несостоявшийся самоубийца.
— Ты ведь — Петя? — вопросом на вопрос ответила я.
— Да-а, — протянул боец.
— Ну, так ты мне поможешь или так и будешь стоять?
— А че надо делать? — испуганно протянул Петя.
— Для начала давай снимем доски с окон — вот здесь, здесь и вот здесь…
Петя подошел и стал неловко отдирать старые, гнилые доски, которыми были заколочены оконные проемы. Я оценила зону просмотра: на самом удобном окне сохранилось старое, грязное стекло.
— Та-ак, — распорядилась я. — Стекло мы аккуратно вы-тащим… осторожно, не порежься!
Петя, так и оставаясь в полном недоумении, сосредоточенно работал: отрывал доски, вытаскивал стекла, составляя все ненужное около стены. А я исподволь наблюдала.
«Совсем ребенок! — решила я. — Все закономерно: единственный сын нервной и от этого до срока постаревшей матери. Такие мамы оберегают своих детей от малейших усилий с самого детства — до тех пор, пока сами не сойдут в могилу».