Постепенно по низу долины начали появляться вытоптанные скотом лужи, затем — целые пруды, и вскоре зажурчал маленький, но настоящий ручеек. Появились заросли каких-то крупнолистых кустарников, огромные мокрые от росы и постоянного подтопления ручьем поляны. В одном из таких мест за час до рассвета Майк и остановил группу.
— Дальше поселок, — сказал он. — Быстро не пройти. Сейчас лучше не пробовать — можем до света не успеть.
Мы забрались в наваленную у одинокой полуразвалившейся стены колхозного коровника кучу гнилой соломы, укрепили стенки своего убежища саманными блоками и прутьями и остановились на дневку — самую долгую, какую только я могла себе представить. Я просыпалась, переворачивалась на другой бок и снова проваливалась в тяжелый, муторный сон без сновидений. Я слышала, что остальные так же просыпались, ворочались в осыпающейся за воротник соломе, засыпали… пока к шести вечера мне не стало абсолютно ясно: все, больше я спать не могу! Я покопалась под собой, вытащила прутик и попыталась провертеть в соломе дырку.
— Не надо, — раздался справа тихий голос Грома.
Я прислушалась. В какой-то момент мне даже показалось, что я что-то слышу, но вокруг было тихо. Я вздохнула, и тут же где-то совсем близко захрустела солома.
— Иди сюда! — прозвенел девчоночий голос.
Я замерла.
— Ну иди же! Смотри, что я нашла.
Я напряглась. «Неужели мы что-то оставили снаружи? Что?» — панически заметались в голове мысли.
— Это старый ботинок! — разочарованно сказал мальчик.
— И ничего не старый! А вот… А-а-а! Нога! — заверещала девчонка.
Я поняла, что пора выходить, и рывком высунула голову наружу.
— Не трогайте моего друга! — ослепшая от света, наугад потребовала я и почувствовала, что из уст обсыпанной соломой, всклокоченной женской головы, торчащей из стога, это могло прозвучать так же страшно, как «Отдай мое сердце» где-нибудь на кладбище у свежей могилы.
— А ты кто? — не испугалась девчонка.
Я вгляделась: прямо на меня смотрели два русских ребенка лет пяти-шести.
— Юля, — с независимым видом представилась я и поднялась наконец во весь рост.
— А кто твой друг?
Я быстро глянула на ботинок — он был «штатский» и принадлежал Ахмару.
— А кто твой? — перевела я стрелки.
— Это не друг. Это брат. Костя, — почему-то обиженно сказала девочка.
— Понятно. А что это вы так далеко от дома ушли?
— Ничего не далеко. Вон мой дом, — показала девочка.
Я вгляделась и внутренне охнула — метрах в двухстах отсюда сквозь деревья проглядывали белые стены домов. Мы остановились на самом краю села.
— А ты не наша! — прямо глядя мне в глаза, заявил мальчик.